Девять кругов рая

– Со мной все в порядке, – отчеканила она. – Просто я хочу пойти домой и лечь спать. До завтра!

Но на Валеру что-то нашло. Он не дал ей уйти. Остановил, схватив за руку, развернул к себе:

– Ты обращаешься со мной как с котенком, которого подобрала на помойке. Хочешь, ласкаешь. Не хочешь, гонишь. И не даешь забыть о том, чьей милостью я оказался в доме, из которого, если буду писать в тапочки, меня выгонят.

– Валер, позволь мне уйти. Я устала и хочу лечь.

– А если не позволю? – пророкотал Иванов. Он самого себя испугался в этот момент. Но Милана и бровью не повела.

– Тогда я тебя ударю, – спокойно парировала она.

– Это не поможет. Я все равно буду преграждать тебе путь.

– Какой же ты идиот, боже! – в сердцах воскликнула Лана. – Чего ты добиваешься? Скажи, чего?

– Понимания. Уважения. Любви.

– Не люблю я тебя, Валера! – выдохнула она. – Хотя уважаю. И понимаю. Даже сейчас понимаю…

– Не любишь?

– Нет.

Ее ответ прозвучал так категорично, что Валера сразу поверил.

И тут же разжал пальцы, обхватывающие запястье Миланы.

– Ты прости меня, Валера, – уже совсем другим, мягким, привычным тоном проговорила Лана. – Я не хотела делать тебе больно… Но ты сам меня вынудил.

Валера опустил голову. Да так низко, что острый подбородок уперся в грудь. «Я сам все испортил!» – повторял и повторял он про себя. И от осознания этого ему было так плохо, что глаза жгло. Но Валера не плакал, крепился. Не хотел выглядеть жалко, запоздало поняв, что женщинам нравятся сильные мужчины.

– Валера, посмотри на меня, – попросила Лана.

Он покачал головой.

Тогда Милана взялась обеими руками за его лицо и повернула к себе. Их глаза встретились. И в тех, и в других стояли слезы.

– Ты очень дорог мне, Валера, – тихо сказала Лана. А потом и вовсе перешла на шепот: – Пожалуй, ты самый родной мне человек. Но я не могу больше обманывать тебя и себя. Я люблю тебя не как мужчину. А как товарища. Поэтому предлагаю больше не играть в мужа и жену, стать просто хорошими друзьями. Лучшими друзьями! Как раньше. Помнишь?

– Как раньше, уже не получится, – разлепив губы, вымолвил Валера.

– Получится. Если мы оба постараемся.

– Почему, Лана?

– Что почему?

– Все так резко изменилось?

– Не резко. Я давно к этому шла. И вот момент настал. Еще раз прости меня…

Она поцеловала его… в лоб! Как родственника. Или того хуже – покойника. После чего развернулась и ушла, захлопнув за собой подъездную дверь. А Валере казалось, что это перед ним дверь в жизнь Ланы захлопнулась.

Иванов заплакал. Беззвучно, даже без всхлипов. Просто слезы катились из глаз, не принося облегчения, но и не приумножая горечи…

– Не ной! – услышал Валера за спиной. – Терпеть не могу, когда ты нюни распускаешь!

Это был Гоша. Только он, не видя лица Валеры, мог догадаться, что с ним творится.

– Ты не уехал? – спросил Иванов, утерев влажное лицо ладонями.

– Ждал. Знал, что Милана тебя отошьет. Вот и решил тебя до дома подбросить.

Гоша подошел к другу, встал рядом. Покосившись на него, вытащил платок и сунул тому в руку со словами:

– Сопли подотри.

Валера высморкался.

– А теперь пошли в машину. Замерз, смотрю.

Иванова на самом деле пробирала внутренняя дрожь. Но внешне это никак не выражалось. Он не ежился, не дышал на ладони, его кожу не покрывали мурашки. Однако Гоша каким-то чудом понял, что Валере холодно. Впрочем, Иванов этому не удивлялся, потому что тоже чувствовал друга. Да и как не чувствовать, если они столько вместе пережили?

– Давай, давай, топай, – поторопил Валеру Гоша. – Время позднее, до дома мне ехать час, а к восьми утра за Миланой.

– Оставайся у меня. До моего дома ехать полчаса.

– Лады. Только если у тебя есть что пожрать.

– Пачка пельменей для тебя всегда найдется.

– Ты ж их не ешь.

– Для тебя покупаю. Знаю твою к ним слабость.

Гоша благодарно хлопнул друга по плечу и забрался в салон. Валера сделал то же самое. Когда «Мерседес» разворачивался, Иванов бросил взгляд на окна Миланы. В кухне горел свет. А в комнате телевизор. Валера знал, что сейчас она заваривает себе какой-то диковинный, жутко воняющий марокканский чай, обладающий шлаковыводящим свойством, и когда он приготовится, она отправится с кружкой в кровать. Устроившись, будет пить свое пойло мелкими глоточками и смотреть телевизор. Когда кружка опустеет, отнесет ее на кухню, но мыть не станет (это за нее делал Валера), после отправится в ванную, откуда выйдет в пижаме. Сейчас у Ланы она розовая, с сердечками. Уютная и милая, немного детская. Но Милана в ней казалась Валере самой сексуальной женщиной в мире…

– Да хватит уже! – прикрикнул на него Гоша. – Опять решил нюни распустить!

– Да нет, я просто… Вспоминал.

– А ты забудь!

– Не могу… Да и не хочу. Я верю, что у нас все еще наладится.

– Наивный чукотский парень, – покачал головой Гоша.

– То есть ты думаешь, это все?

– Стопроцентно.

– Но почему?

– Она в другого втюрилась, неужели не ясно?