Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир

«Это городок, затерянный в бесконечности, – говорит Ким Нокс, – он напоминает прелестную камею». Я вспомнила Спенсер с широкими тротуарами, с протянувшимися на целые кварталы рядами очаровательных старых магазинов, принадлежащих местным жителям. Я представила себе городок, где члены одной семьи из поколения в поколение занимают один и тот же столик в закусочной и часами просиживают за чашкой кофе и дружеской беседой. Но в Кэмдене все было совершенно иначе, что видно на фотографиях его старого центра. В нем не было ни кинотеатра, ни роскошных ресторанов, ни сети супермаркетов, и, в отличие от Спенсера, люди встречались и общались не в торговых пассажах, а в церквах. Четыре самые крупные церкви расположились, одна за другой, на протяжении Брод-стрит, безупречная чистота которой резко отличалась от замусоренного торгового района по соседству. Самой большой была баптистская церковь. Напротив нее, на другой стороне улицы, плечом к плечу стояли две пресвитерианские церкви. Дальше по Брод-стрит и ближе к главному перекрестку, рядом с заправочной станцией, отмечающей неофициальный въезд в центр, находилась кэмденская объединенная методистская церковь. Все эти церкви были не очень большими, в общем их посещали тысяч семь прихожан, или около половины городского населения, но в них проводились совместные трапезы, молитвенные собрания, занятия с детьми и различные мероприятия для молодых людей и взрослых. И когда приближался какой-нибудь праздник вроде рождественского маскарада, все они принимали участие в его подготовке и проведении.

Первой заметила эту кошку новая прихожанка методистской церкви Ким Нокс, которая несколько часов в день исполняла в ней обязанности секретаря. Она вышла на улицу во время короткого перерыва из конторы церкви, занимавшей старый домик приходского священника, и увидела серую полосатую кошечку с очаровательной круглой мордочкой, свернувшуюся в комочек у кустов рядом с домиком. Когда Ким случайно заметила ее, та не отвернулась, а продолжала спокойно и кротко смотреть ей в лицо. Затем вдруг замяукала. Ким в ответ позвала ее, кошка вспрыгнула на крыльцо, и Ким, конечно, нагнулась и погладила ее. Киска легла на спину, предлагая почесать ей животик. Когда Ким открыла дверь, чтобы вернуться к работе, киска вбежала внутрь.

Ким озадаченно задумалась.

Порядки в этой церкви были не очень строгими – что, понятно, не касалось религиозных убеждений и отношения к храму. Но в основном община объединяла людей простых, рабочих, так сказать, «соль земли».

Бывшее жилище приходского священника представляло собой старый одноэтажный домик типа коттеджа, построенный еще в начале 1920-х годов, со скрипучими половицами, рассохшимися рамами и тесным помещением, сплоить заполненным папками и коробками с документами. Пастор принадлежал к старой школе богослужения, допускавшей отступления от чина богослужения, ходил в обычной штатской одежде с открытым воротничком, на его добродушном лице всегда играла рассеянная улыбка, и он был не прочь пошутить с прихожанами. Да и сама Ким сильно отличалась от типичных суетливых церковных секретарей. Так что, поразмыслив, она сочла, что полосатая кошечка придется здесь ко двору.

Но полностью уверена не была. Люди часто заглядывали в контору, не только обсудить свои проблемы, а просто поболтать, обменяться новостями. Что, если не всем понравится эта чудесная кошечка, непринужденно развалившаяся на секретарском стуле? Прилично ли ей, работающей здесь только полдня и прожившей в городе всего несколько месяцев, позволить кошке жить при церкви?

В этот момент кошка мяукнула, будто в ответ.

К счастью, следующим человеком, который вошел в контору, оказалась госпожа Кэрол Энн Риггс. Кэрол Энн стала прихожанкой методистской церкви сразу после своего переезда сюда в 1961 году. Она пела в церковном хоре, была членом нескольких комитетов и знала абсолютно всех, поэтому часто заходила поздороваться и спросить, не нужна ли ее помощь. Ее дочери после окончания колледжа уехали из города, так что Кэрол Энн проявляла своего рода материнскую заботу об общине своей церкви. Кроме того, как выяснила Ким, она всю жизнь любила кошек.

– О, вам нужно ее оставить, – сказала Кэрол Энн, когда полосатая кошечка подошла понюхать ей руку и ласково мяукнула. – Она просто неотразима!

Она ни словом не обмолвилась, что, скорее всего, эта кошка – тюремная. Целая стая бродячих кошек обитала в переулке за тюрьмой, подстерегая момент, когда повар откроет заднюю дверь и выбросит объедки. Даже такая маленькая кошечка без труда могла добраться оттуда до домика пастора.

Кэрол Энн только сказала:

– Ким, не упускайте такую сладкую девочку!

И поскольку Кэрол Энн уже несколько десятков лет состояла в общине церкви, а предки ее мужа издавна жили в Кэмдене, это заявление явилось самым авторитетным одобрением, которое было нужно Ким. Когда Кэрол Энн заглянула в контору в очередной раз – казалось, у нее теперь стало больше предлогов для визитов, – полосатая малышка дремала, свернувшись калачиком на стуле, а Ким кое-как умещалась на самом краешке.