Девятнадцать минут

Алекс уставилась в потолок. Может быть, небо действительно рушилось. А может быть, произошло то, что всегда происходит с теми, кто надеется создать долговечную иллюзию с помощью дыма и зеркал.

– Он на самом деле был и умен, и красив, – тихо сказала она. – Дело не в нем. А во мне.

– Потому что он женат.

Алекс села:

– Как ты узнала?

– Для этого не надо быть большим ученым. Во всех газетах о нем пишут в связи с его участием в выборах.

– Ты ему звонила?

Джози посмотрела матери в глаза:

– Нет.

В глубине души Алекс хотела, чтобы Джози поговорила с Логаном. Ей было интересно, следил ли он за ее карьерой. Может, он спросил бы про нее. В свое время она бесповоротно разорвала отношения с ним: когда она носила ребенка, от которого он отказался, такое решение казалось единственно правильным. Но сейчас Алекс начинала упрекать себя в эгоизме. Почему она раньше не говорила с Джози об этом?

Потому что пыталась защитить Логана. Дочери лучше не знать об отце вообще ничего, чем знать, что он настаивал на аборте. «Еще одна ложь, – подумала Алекс. – Всего одна и маленькая. Зато Джози не будет больно».

– Он не был готов уйти от жены. – Алекс искоса посмотрела на дочь. – А я не могла вписаться в то крошечное место, которое он отвел для меня в своей жизни. Понимаешь?

– Пожалуй, да.

Алекс взяла Джози за руку под одеялом. Если бы она сделала это при свете, жест показался бы им обеим чрезмерным: обычно они не позволяли себе открытого проявления эмоций. Но сейчас, в темноте, когда мир сомкнулся над ними, как стены тоннеля, это вышло совершенно естественно.

– Прости меня, – сказала Алекс.

– За что?

– За то, что не дала тебе возможности вырасти рядом с отцом.

Джози, пожав плечами, высвободила руку:

– Ты все правильно сделала.

– Не знаю, – вздохнула Алекс, – иногда от правильных поступков становится ужасно одиноко… – В следующую секунду она повернулась к Джози, натянув на лицо широкую улыбку. – Но зачем нам вообще говорить об этом? Ведь тебе, в отличие от меня, повезло в любви, правда?

Тут вдруг дали электричество. Внизу, на кухне, пискнула микроволновка. Желтый свет из-под двери ванной заструился по коридору.

– Пойду-ка я к себе, – сказала Джози.

– Да? Ну, иди… – ответила Алекс, хотя собиралась сказать: «Останься».

Джози пошлепала в свою комнату, а Алекс протянула руку к будильнику, чтобы переустановить его. На экране несколько раз панически загорелась цифра 12. Алекс почувствовала себя Золушкой, чья сказка закончилась, не дойдя до счастливого финала.

Как ни удивительно, при входе в клуб «Фаворит» никто даже не взглянул на фальшивое удостоверение, которое Питер предъявил, и, прежде чем он успел передумать, его втолкнули внутрь.

В лицо сразу ударил густой дым, глаза первое время почти ничего не видели при слабом освещении. В барабанные перепонки застучало громкое танцевальное техно, заполнившее собой все пространство между людьми. Входящих встречали две высокие женщины, стоявшие по обе стороны от двери. Питер сначала не понял, кто они, а потом заметил слегка наметившуюся щетину на лице одной из них. Точнее, одного. Второй выглядел женственнее многих женщин. Раньше Питер никогда не видел трансвеститов вблизи. Наверное, среди них встречались перфекционисты.

Посетители в основном тусовались парами или тройками, но были и такие, кто держался по одному. Они, как ястребы, смотрели на танцпол с балкона. Оглядевшись, Питер увидел мужчин в кожаных штанах, мужчин, целующихся с мужчинами, мужчин, передающих друг другу сигарету с травкой. Благодаря зеркальным стенам залы казались бесконечными.

О существовании клуба «Фаворит» Питер легко узнал в Интернете. Поскольку на водительские права он еще не сдал, ему пришлось сначала ехать на автобусе до Манчестера, а там садиться в такси. Что он здесь делает, Питер и сам толком не понимал. Наверное, это был для него своеобразный антропологический эксперимент: он проверял, удастся ли ему вписаться хотя бы в какое-нибудь сообщество или его удел – своя собственная компания. Не то чтобы мысль о физической близости с мужчиной была приятна Питеру, пока, скорее, нет. Просто он решил выяснить, будет ли ему комфортно находиться среди геев и не признают ли они в нем своего.

В темном углу целовалась какая-то парочка. Питер остановился. Видеть такое в реальной жизни было странно. Поцелуи парней с парнями иногда, конечно, показывали по телевизору. Такие сцены обычно вызывали шумиху в прессе, поэтому Питер знал, в каких фильмах они есть, и иногда смотрел – проверял свои ощущения. Но любые эротические сцены на экране – это все-таки игра. То, что Питер видел сейчас, выглядело совершенно по-другому. Он стал ждать, не забьется ли у него сердце, не возникнет ли какое-то волнение. Но вроде бы нет, возбуждения Питер не чувствовал. Он смотрел с любопытством (не мешает ли им щетина?) и без отвращения, но повторить это ему, пожалуй, не хотелось.

Мужчины перестали целоваться. Один из них прищурился:

– Тебе здесь что, реалити-шоу?

Он оттолкнул Питера, и тот упал на кого-то, кто сидел за барной стойкой.