Девятнадцать минут

Перед тем как выйти из камеры, Питер заметил, что в этот раз ему не дали пуленепробиваемого жилета. Вряд ли людей, которые его ненавидели, стало меньше. Наверное, тюремное начальство просто недоглядело. Питер раскрыл рот, чтобы спросить об этом надзирателя, но передумал.

Может, впервые в жизни ему повезло.

Алекс оделась как на работу. Она и правда шла не развлекаться, только обязанности судьи были возложены не на нее. Сегодня ей впервые в жизни предстояло сидеть в зале суда в качестве гражданского лица. «Придет ли та мать, – подумала она, – которая подняла крик на предъявлении обвинений?»

Алекс понимала, что ей будет тяжело выслушивать подробности происходящего и понимать, каким высоким был для нее риск потерять Джози. Алекс перестала притворяться, будто вникает в детали только по долгу службы. На самом деле не вникать было нельзя, ведь однажды Джози все вспомнит и ей понадобится поддержка. Тогда, шестого марта, Алекс не оказалось рядом с дочерью, но теперь она все с ней разделит.

Джози, в юбке и блузке, уже сидела за кухонным столом.

– Я тоже иду, – объявила она, как только мать спустилась.

У Алекс возникло ощущение дежавю: в свое время Джози так же решительно вознамерилась пойти на предъявление обвинений, только казалось, что с тех пор прошло сто лет, – так сильно они обе изменились. Сегодня Джози числилась в свидетелях, но повестку в суд не получила, значит присутствовать ей было незачем.

– Я знаю, что в сам зал мне нельзя, но ведь Патрику тоже?

В прошлый раз, когда Джози просилась в суд, Алекс наотрез отказала. Сейчас она села напротив и спросила:

– Ты представляешь себе, как это будет? Много журналистов с камерами. Ребята в инвалидных креслах. Родители погибших и раненых. Наконец, сам Питер.

Джози тяжело опустила взгляд, словно камень уронила:

– Ты опять пытаешься меня не пустить.

– Я просто не хочу, чтобы ты страдала.

– Страдать пришлось другим, а я уцелела, – возразила Джози. – Именно поэтому и должна идти.

Пять месяцев назад Алекс приняла решение за дочь. Теперь ей стало ясно, что Джози в состоянии решать сама.

– Жди меня в машине, – ответила Алекс тихо.

С трудом дождавшись, когда за Джози закроется дверь, она бегом бросилась наверх, в ванную, и ее стошнило.

Она боялась, что, пережив все заново, дочь испытает такое потрясение, от которого не сможет восстановиться. И ей, матери, опять не удастся защитить своего ребенка. Алекс положила голову на прохладный фаянсовый бортик ванны. Потом встала, почистила зубы, плеснула в лицо холодной водой и поспешила к машине, где ее ждала Джози.

Задержавшись дома из-за няни, которая явилась с опозданием, Джордан с Селеной подъехали к зданию суда в последний момент, и им пришлось пробиваться сквозь толпу, собравшуюся на ступенях. Этого Селена ожидала, но не ожидала, что так много будет журналистов с телеаппаратурой и просто зрителей, в предвкушении потасовки держащих над головой телефоны с включенными камерами.

Джордану сегодня досталась роль злодея. Почти все зрители были из Стерлинга, а поскольку Питера везли по подземному тоннелю, его адвокату приходилось принимать народный гнев на себя.

– Как вы можете спать по ночам? – прокричала какая-то женщина.

А кто-то стоял с табличкой: «Смертную казнь в Нью-Гэмпшире еще никто не отменял».

– Да уж! – пробормотал Джордан. – Чувствую, будет весело.

– Ты все сделаешь как надо, – ответила Селена.

Он не собирался останавливаться и тем не менее остановился, когда увидел мужчину, держащего плакат с двумя большими фотографиями: девочки-дауна и симпатичной женщины. Селена узнала в них Кейтлин Харви и ее маму. Внизу была надпись: «Девятнадцать минут». Джордан посмотрел мужчине в глаза. Селена знала, что ее муж сейчас думает: у него тоже есть жена и ребенок, с ним тоже могло такое произойти.

– Мне жаль, – пробормотал он.

Селена взяла его под руку и потащила вверх по ступеням. Ближе к дверям расположилась другая группа. Это были люди в ярко-желтых футболках с какой-то аббревиатурой на груди. «Питер, ты не один! Питер, ты не один!» – скандировали они. Джордан нагнулся к Селене:

– Это еще что такое?

– Американская ассоциация жертв травли.

– Да ладно! Такая и правда существует?

– В твоих интересах в это поверить, – ответила Селена.

Впервые с тех пор, как они сели в машину, чтобы ехать в суд, Джордан слегка улыбнулся:

– И ты их для нас откопала?

Селена сжала его руку:

– Поблагодаришь потом.

Клиент выглядел так, будто с ним в любую минуту мог случиться обморок. Кивнув помощнику шерифа, Джордан вошел в камеру и сел на скамью.

– Дыши, – скомандовал он.

Питер наполнил легкие воздухом. Его трясло. Этого следовало ожидать. Перед каждым судом Джордан наблюдал у своих подзащитных такую реакцию. Даже самые закоренелые преступники начинали паниковать, когда решалась их судьба.

– Я кое-что принес тебе, – сказал Джордан, доставая из кармана очки.

Оправа была роговая, стекла толстые, как дно бутылки. Обычно Питер носил совершенно другие: проволочные, с тонкими линзами.

– У меня… – произнес он, и его голос оборвался, – у меня уже есть одни.

– Все равно возьми.

– Зачем?