Девятнадцать минут

Ну а главным минусом Алекс считала свою неспособность в каждом случае давать людям именно то, в чем они нуждаются: обвиняемому – не просто наказание, а лечение, потерпевшему – нечто компенсирующее понесенный ущерб.

Сегодня перед судьей Кормье стояла девушка немногим старше Джози: светловолосая, прыщавая, в гоночной куртке NASCAR и черной плиссированной юбке. Вечерами такие девчонки вечно вертелись со своими парнями на пустой парковке уже закрытого торгового центра «Нью-Гэмпшир-молл», где те отрабатывали разворот на 360 градусов на «камаро». Алекс спросила себя, какой бы выросла эта девица, если бы ее мать была судьей. А еще подумала о том, играла ли обвиняемая с плюшевыми животными под кухонным столом и читала ли под одеялом с фонариком. Алекс не переставала удивляться тому, как в одно мгновение жизнь человека ни с того ни с сего катится под откос.

Девушку обвиняли в хранении краденого имущества – золотого ожерелья за пятьсот долларов, которое подарил ей ее парень. Алекс посмотрела на нее со своей скамьи. Место судьи неслучайно располагается так высоко. Правда, практические соображения здесь ни при чем. Это делается ради психологического эффекта.

– Вы сознательно и добровольно отказываетесь от своих прав? Вы понимаете, что, признавая себя виновной, вы соглашаетесь с предъявленным обвинением?

Девушка обескураженно моргнула:

– Я не знала, что оно ворованное. Я думала, это подарок от Хэпа.

– Согласно формулировке обвинения, вы приняли ожерелье, зная, что оно было украдено. Если это не так, вы имеете право на судебное рассмотрение вашего дела. Вы имеете право на адвоката. Я назначу вам защитника, поскольку вы обвиняетесь в преступлении мисдиминор класса А, которое карается лишением свободы сроком до года и штрафом в две тысячи долларов. Вы вправе потребовать, чтобы обвинение доказало свою позицию. Вы вправе увидеть и услышать людей, свидетельствующих против вас, а также задать им вопросы. Вы можете потребовать, чтобы я вызвала ваших свидетелей или приняла во внимание другие доказательства вашей невиновности. Вы можете подать апелляцию в Верховный суд или потребовать нового разбирательства с присяжными в главном суде первой инстанции, если не согласитесь с моим решением. Признавая себя виновной, вы отказываетесь от всех этих прав.

Девушка сглотнула:

– Ну… я его заложила.

Алекс снова попыталась объяснить:

– Вы обвиняетесь не в этом, а в том, что приняли ожерелье, хотя знали, что оно украдено.

– Но я хочу признать себя виновной, – сказала девушка.

– Вы сказали мне, что не делали того, в чем обвиняетесь. Вы не можете признать себя виновной в том, чего не совершали.

– Я говорила ей, чтобы не признавала себя виновной, – произнесла, вставая, женщина, сидевшая в одном из задних рядов. Это была постаревшая и потрепанная жизнью копия обвиняемой – ее мать. – Она собиралась сделать по-моему, но пришла сюда, и прокурор ей сказал, что для нее будет лучше, если она скажет, что виновата.

Прокурор вскочил со стула, как чертик, выскакивающий из табакерки:

– Ваша честь, я такого не говорил. Я только объяснил ей, что, если она просто признает свою вину, все решится прямо сейчас и с наименьшими потерями для нее. Если же она заявит о своей невиновности и предстанет перед судом, Ваша честь примет то решение, которое посчитает нужным принять.

Алекс попыталась поставить себя на место этой девочки, подавленной мощью судебной машины и не понимающей юридического языка. Девушка смотрела на прокурора, а видела, наверное, ведущего шоу Монти Холла. Вы возьмете деньги? Или откроете дверь № 1? За ней может оказаться кабриолет, а может и цыпленок.

Девушка решила взять деньги.

Алекс знаком подозвала прокурора:

– Проведенное вами расследование выявило доказательства того, что ответчице известно о том, что ожерелье украдено?

– Да, Ваша честь.

Прокурор достал полицейский отчет, Алекс его пролистала. Если в нем верно отражалось то, что девушка сказала полицейским, то ей, вне всякого сомнения, было известно, каким образом ожерелье попало к ее парню.

– Ознакомившись с приведенными здесь доказательствами, я прихожу к выводу, что у вас есть основания признать себя виновной, – сказала Алекс, обращаясь к обвиняемой. – Факты, представленные здесь, подтверждают: вы знали, что ожерелье было украдено, и тем не менее взяли его.

– Я не… я не понимаю, – пробормотала девушка.

– Если вы по-прежнему хотите признать себя виновной, я готова принять ваше заявление. Но сначала вы должны сказать, что совершили то, в чем вас обвиняют.

Губы девушки сжались и задрожали.

– Ладно, – прошептала она. – Я это сделала.