Девятнадцать минут

Джози кивнула. Слезы, стоявшие в горле, поднялись выше критической отметки. Дрю опустил голову на руль. Через секунду Джози поняла, что он тоже плачет. Дотронувшись до его плеча, она с трудом проговорила «спасибо» и надела бейсболку Мэтта. Потом вышла из машины, взяла с заднего сиденья рюкзак и направилась к зданию, но, прежде чем войти внутрь, зашла за ржавые ворота игровой площадки. Там она ступила в песочницу и, глядя на свой след, задумалась о том, сколько потребуется времени, чтобы ветер или дождь его уничтожили.

Алекс дважды выходила из зала суда, чтобы позвонить Джози на сотовый, хотя знала, что на время уроков дочка его отключает. Каждый раз Алекс оставляла одно и то же сообщение:

Это я. Просто хотела узнать, как ты там.

Своей секретарше Элеанор она сказала, чтобы ее обязательно позвали, если Джози перезвонит – не важно, по какому поводу.

Выйдя на работу, Алекс испытала некоторое облегчение, но ей приходилось делать над собой усилие, чтобы сосредоточивать внимание на деле. Сейчас перед ней стояла женщина, уверявшая, что впервые сталкивается с системой уголовного судопроизводства.

– Я не знаю ваших порядков, – заявила подсудимая, глядя на Алекс. – Можно мне идти?

– Сначала, – сказал прокурор, еще не закончивший перекрестный допрос, – почему бы вам не сообщить судье Кормье о том, из-за чего вы были вызваны в суд в предыдущий раз?

Женщина задумалась:

– Может, из-за превышения скорости?

– А кроме этого?

– Не помню.

– Вы разве не осуждены условно? – спросил прокурор.

– Ах вы об этом?

– За что вы получили условное осуждение?

– Не помню… – Наморщив лоб, женщина уставилась в потолок. – Кажется, начинается на «В»: вандализм, что ли…

Прокурор вздохнул:

– Вероятно, это связано с деньгами?

Алекс посмотрела на часы: если отделаться от этой дуры, можно было бы узнать, не звонила ли Джози.

– Может быть, воровство? – спросила она, прерывая раздумья подсудимой. – Это слово тоже на «В».

– Как и «вымогательство», – сказал прокурор.

Женщина продолжала смотреть на Алекс ничего не выражающими глазами:

– Не помню.

– Объявляю часовой перерыв, – произнесла Алекс. – Заседание возобновится в одиннадцать часов.

Войдя в свой кабинет, судья Кормье сразу же сняла мантию, под которой ей сегодня тяжело дышалось, хотя обычно все, что было связано с работой, ассоциировалось у нее с комфортом. Закон представлял собой совокупность правил, которые она понимала: согласно этому поведенческому кодексу, определенные действия влекли за собой определенные последствия. О своей личной жизни Алекс не могла сказать того же. Школа из безопасного места превратилась в бойню, родная дочь – в человека, которого она, Алекс, перестала понимать.

А если говорить честно, то никогда и не понимала.

Чтобы хоть как-то отвлечься от огорчительных мыслей, Алекс вышла в приемную, где работала ее секретарша. За время перерыва Алекс дважды под разными надуманными предлогами вызывала Элеанор к себе, надеясь вместо: «Да, Ваша честь», услышать: «Как поживаете? Как дела у Джози?» Ей хотелось полминуты побыть для кого-то не судьей, а просто женщиной, которая так испугалась за своего ребенка, что теперь, наверное, этот страх не отпустит ее никогда.

– Я спущусь вниз, выкурю сигарету, – сказала Алекс.

– Хорошо, Ваша честь, – отозвалась Элеанор, подняв глаза.

А Алекс сейчас было так нужно, чтобы ее назвали по имени! Она вышла через служебную дверь, села на цементный блок, зажгла сигарету и, закрыв глаза, затянулась.

– Курение убивает.

– Старость тоже, – ответила Алекс и, обернувшись, увидела Патрика Дюшарма.

Он, зажмурившись, подставил лицо солнцу:

– Не думал, что у судей бывают вредные привычки.

– Может, по-вашему, мы еще и спим прямо под своей скамьей?

– Это было бы глупо, – улыбнулся Патрик. – Там мало места для матраса.

– Угощайтесь. – Алекс протянула ему пачку сигарет.

– Если хотите меня совратить, то есть способы поинтереснее.

Алекс почувствовала, как кровь прихлынула к лицу. Он сейчас сказал это ей? Судье?

– Раз вы не курите, так зачем же вышли сюда?

– Ради процесса фотосинтеза. Когда я долго торчу в суде, у меня нарушается фэншуй.

– Фэншуй – это способ организации пространства. У людей его не бывает.

– Вы уверены?

Алекс задумалась:

– Вообще-то, не совсем.

– Вот видите! – Он повернулся к ней, и она впервые заметила у него на лбу белую прядь. – Вы на меня пялитесь!

Алекс молниеносно отвела взгляд.

– Да все в порядке, – рассмеялся Патрик. – Это альбинизм.

– Альбинизм?

– Это когда обесцвечены волосы или кожа. Такая рецессивно-наследуемая особенность. У меня вот полоска, как у скунса на хвосте. Спасибо еще, что я не похож на кролика. – Патрик посмотрел на Алекс, и его лицо посерьезнело. – Как Джози?

Сначала Алекс хотела возвести между ними китайскую стену. Сказать, что не намерена в частном порядке обсуждать вопросы, касающиеся дела, которое она будет рассматривать. Но Патрик Дюшарм предлагал Алекс именно то, в чем она сейчас так нуждалась: он разговаривал с ней как с человеком, а не как с должностным лицом.

– Она вернулась в школу.

– Это я знаю. Я видел ее.

– Вы… вы там были?