Девиация. Часть третья «Эльдар»

Стол натужно скрипнул, шатнулся. Стаканы с недопитым чаем дружно грохнулись, разлетелись брызгами ледяных осколков.

Майя была без трусов – не успела одеть после душа. Мелькнула молочно-белая попка с двумя прыщиками на левой ягодице и розово-узорным отпечатком складок халата. Открылась тонкая талия, стройная спина с родинкой меж лопаток. Совсем недавно, под кисеёй, этого не заметил – тогда было безразлично. А сейчас…

– Дурак! Я так не могу! – взвизгнула девушка, пробуя вывернуться.

Куда ей – трепетной лани – против уверенного в своём праве сатира, за которого думает окрепший, похотливо вздыбленный приап.

Продолжая насилие над Майиной личностью, движением колена раздвинул её ноги, дотронулся к недоступной (теперь – доступной!), сильно сжал в горсти, разъял, запустил пальцы в горячую глубину. Девушка вздохнула, выгнула спину, но уже не брыкалась.

– Уходи! Видеть тебя не могу! – выдохнула Майя, брезгливо вытирая попку кухонным полотенцем. Не зло сказала – смущённо.

Утёрлась, опустила халат. Не поднимая глаз, вышла из кухни. Хлопнули двери ванной, через минуту зажурчал душ.

Нужно уходить. Меня, вроде как, прогнали. И хорошо! Сейчас выяснять отношения – только порушить благость.

Тихонечко вышел в коридор, оделся, отщелкнул замок и вниз по лестнице. На душе безмятежно – как после тяжкой работы, которой боялся, не смел подступиться, однако решился, подступил и смог.

Шёл неспешно. Любовался ночным Городком, свежим, посленовогодним, ещё не утратившим очарования недавнего праздника. Спустя неделю улицами засуетятся машины, заспешат хмурые прохожие, начнётся вечная суета, и чудо нового года угаснет, растворится в буднях. А пока эти несколько дней – похмельных, вязких – можно по-детски надеяться, что желания исполняться и случиться новая жизнь – краше, радостнее: одинокие встретятся, бедные разбогатеют, а недоступная красавица снизойдет и пустит под подол.

Как допустила меня. Ах! как здорово сложилось! Жаль, что невозможно запечатлеть – Юрка не поверит. Но я ему не расскажу, не уподоблюсь Похабнику. Пусть эта маленькая победа будет лишь моей новогодней сказкой: как Снежная королева растаяла, тайна раскрылась, мужская гордость отмщена. Главное – натиск и напор, – учил Юрка. Я подтвердил эту непреложную истину.

Теперь можно расстаться с Майей под любым предлогом. Здорово, конечно, но я знал, что уйти не смогу, да и она не отпустит. Разве что обиделась за поруганную девичью честь. Вот бы, хорошо было.

Утром разбудила мама – принесла телефон из прихожей. Я бухтел, кутался в одеяло. Мама не отстала. Оказалось – звонила Майя.

– Привет, насильник, – с укором сказала девушка. Только Гном подсказал, что она не обиделась. Наоборот, опасается, как бы я чего не надумался.

– Прости, – сонно промямлил я первую глупость.

– Не прощу… – примирительно сказала Майя.

– Больше не буду, – брякнул вторую, окончательно проснулся.

– Посмотрим по твоему поведению… Ты, почему вчера ушёл?

– Думал – обиделась.

– Интересная у тебя реакция на мою обиду, – сказала Майя. – Нет, чтобы дождаться, кинуться в ноги…

Замолкла, видно ожидала покаянных слов. Я тоже молчал.

– Ладно, – делово заключила Майя. – Мне нужно прибраться в квартире, мебель подвигать. Приходи, будешь грехи отрабатывать.

Ссориться она не собиралась. Потому вместо досыпания, неспешного завтрака и последующей уединённой медитации над декабрьским номером «Иностранной литературы», ещё не листанным, пришлось тащиться к Майе.

Идти ужасно не хотелось. После вчерашнего свидания, прежний интерес она утратила. Понятное дело, я Майю желал, но уже не так, как вчера. Полигамная мужская сущность щемила, что в мире столько неизведанных женщин, с разнообразными родинками на стройных спинках, непохожей курчавостью между ног и прочими сладкими тайнами, а я – молодой и свободный – зациклился на чопорной недотроге, бреду на добровольную каторгу.

Вот только Гном нашёптывал, что мои размышления – бред надуманного Казановы, который, если бы не Майя, и дальше сидел в душной келье, заваленной книгами, предаваясь плотской любви лишь в передсонных мечтах, заменяя тёплых и мягких, повизгивающих фемин, надёжной мужской рукой.

Больше в те праздники у меня с Майей ничего не случилось. Двигание мебели осталось лишь двиганием. Снежная королева возвратилась в привычный образ и любые мои намерения пресекались даже без слов, одним взглядом.

Перед Рождеством приехали её родители. Мы с Майей пару раз свиданьичали на улице, гуляли по заснеженному городу. Она оставалась прежней, упорно делала вид, будто между нами НИЧЕГО не случилось. Когда в разговорах я случайно касался того вечера, девушка недовольно кривила губы, а затем ответила, что вспоминать ей неприятно. Повторись новогодняя встреча – повела бы себя иначе.

Перед Майиным отъездом в Киев распрощались уже без особой печали.

Глава вторая

Зима – весна 1992. Городок

Зимние каникулы прошли. Настало однообразное ничегонеделание в школе. Внеклассной работы мне не доверяли, потому отчитав два-три урока, уходил домой. Благо оставались книги.