Девятьсот семнадцатый

— Как же, моя-с, — ответил казак, снова тряхнув кудрями. — Я, то есть Никифоров Григорий, — есть преступник против родины и народа.

— Откуда это у тебя?

— В волостном комитете взял.

— И дали?

— Сначала не пускали. Сиди, говорят, дома. Документ у тебя есть, мол, дезертирский. Чего еще? Да не на такого напали. Я как стукну боньбой по столу. Ну и отдали. Иди, говорят, чорт с тобой, коли головы своей не жалко.

— То есть куда иди?

— Да на войну — известно куда.

— Так ты ж — дезертир… Тьфу… Запутал, окаянный.

— А чего путаться — известно. Дома работать надыть. Труд черный. Другое дело в моем приятном положении. Вот приеду я, скажем, в часть. Встречают меня — ну, как брата родного. Раскаиваешься? — спрашивают. Как же, — отвечаю. Ну, тады мне обмундировку новенькую, суточных и еще чего. А я поживу малость — да в другую часть. А надоест воевать, еду, значит, домой. Вот и сейчас домой навострил лыжи. Ну, домой явлюсь… и так и далее. Веселая жизнь. Война теперь плевая.

Обалдел Нефедов, не знал, что ему сказать в ответ. Он сплюнул на сторону, взял соль и отошел к своему вещевому мешку.

Закусывая хлебом и мясом, Нефедов усиленно соображал — хорошо или плохо то, что солдаты дезертируют. С одной стороны, подрыв дисциплины. С этим Нефедов не мог примириться никак. А с другой стороны, лозунг правильный дан: «Кончай войну». Как сделать, чтобы и войну кончить и дезертирства ее было бы?

Случайно взгляд его уперся в огромный плакат, висевший наискось от него у забора. На этом плакате большими жирными буквами значилось:

Кто ты?

Раб Вильгельма.

Холоп Николая?

Тогда сиди и жди праздника тиранов

И будь проклят.

Или ты русский революционер?

Так встань же и торопись на фронт.

Там кровью истекает свобода.

Или то, или другое.

Не смей колебаться!

Революция зовет тебя в свои батальоны.

Скорей к оружию! Еще не все потеряно.

Запись добровольцев принимает губернский комитет по организации добровольческой революционной армии в городе Б.

Нефедов еще раз прочитал плакат.

«Кто я? — подумал он. — Ни то, ни другое Я против войны. Ишь, как красиво написано. И солдат, как живой, нарисован. А вот, если бы этот солдат на самом деле живой был. Непременно сказал бы он: «Долой войну».

А все-таки дезертировать не полагается. Нужно сообща войну кончать и с фронта сниматься».

Взводный окончил завтрак. Бережно завернул остатки еды в полотенце и спрятал в мешок. Еще раз посмотрел на удалого казака, занятого все той же растрепанной женщиной, покачал головой и вышел на перрон.

Вскоре к станции подкатил товарный поезд, снизу доверху облепленный, засиженный вооруженными солдатами. Некоторые солдаты с таким удобством расположились на крышах вагонов, что поразвесили все свое обмундирование и чуть ли не нагишом, благодушествуя, пили чай.

Не без труда и руготни Нефедов примостился на задней тормозной площадке. Паровоз дал свисток, и поезд тронулся.

Станция Б.

Нефедов легко спрыгнул на перрон.

Весь фасад станционного здания был оклеен плакатами, листовками, воззваниями, увешен красными флагами.

Большие печатные буквы назойливо лезли со всех сторон в глаза. Нефедов шел и читал: «Война за свободу, до победного конца», «Да здравствует демократическая республика», «Свобода, равенство и братство», «Подписывайтесь на заем свободы», «Ты еще не подписался на заем свободы?» «Да здравствует Учредительное собрание», «Солдатам воевать — рабочим работать». А внизу у этого плаката шла углем приписка: «А капиталистам и помещикам грабить по-старому».

«Молодец. Верно подметил», — одобрил Нефедов приписку.

На площади, за станцией, он спросил у прохожих, как добраться к совету. Узнав, что совет помещается в другом конце города, решил нанять извозчика.

Извозчик заломил дорого. Нефедов, торгуясь с ним, рассеянно бросал взгляды вокруг. Вдруг он, точно ужаленный, вздрогнул весь от неожиданности. Мимо него прошло около десяти хорошо ему знакомых людей. Это все были бежавшие из-под ареста офицеры полка во главе с Филимоновым.

«Что делать? Как задержать их? — соображал Нефедов. — Я один, а их десятеро. Нужно скорее в совет. Сообщу — примут меры и арестуют».

Он уже не стал торговаться с извозчиком, сел и попросил ехать живее. Извозчик добросовестно защелкал кнутов, зацокал, затуркал, захлопал вожжами. Лошадь понеслась карьером.

У совета взводный быстро расплатился с извозчиком и помчался по лестнице в здание. Без труда отыскал кабинет председателя совета.

Председатель, раскосый мужчина в больших усах, выслушал его внимательно, но ничего не обещал.

Обратитесь к комиссару Временного правительства. У него в руках власть исполнительная. Мы же, совет, лишь совещательный орган.