Девятьсот восемьдесят восьмой

— Я здесь не причем, это Владимир сам, — Лада покачала головой. — Я не всегда могу его контролировать, как ты, наверное, уже успел заметить. Впрочем, это не важно. Нет, я не могу тебя чувствовать постоянно, только в определенные моменты. Как сейчас, например. Ты звал на помощь, оказавшись в смертельной опасности. Это сильные эмоции.

— Мне приходилось испытывать их и прежде, — напомнил ей историк. — Например, совсем недавно, когда твой жених решил избавиться от меня.

— Мне жаль, что он так повел себя. Я хотела вмешаться, но учитель сказал мне, что разберется сам.

— То есть ты хочешь сказать, что это он спас меня? — эта новость ошеломила Марселя.

— Да, конечно. Или ты думал, что все произошло само собой? Нет, состоялся совет, на котором было принято решение о том, что ты не должен умирать таким образом.

— А как я должен умереть?

— Как — не знаю. Но не сейчас — это точно. Тебе не место здесь, среди нас — ни живому, ни мертвому. Но ты своеволен, так что предугадать, куда тебя заведет твое собственное упрямство, не под силу ни одному мудрецу. Вот сейчас, например, ты здесь. Доволен?

Девушка говорила уверенно, и Марсель подумал, что, возможно, они мыслят настолько по-разному, что между ними просто не может быть диалога. Зря он пытался объяснить ей свою позицию. Впрочем, может быть, она изначально была ошибочной? Ведь это не Лада сейчас находится по уши в грязи, в конце концов.

— Вытащи меня, — попросил он.

— Потерпи еще немного. Я хочу, чтобы ты выслушал меня и понял, что у меня нет выбора — я должна сделать то, что собираюсь.

— О чем ты?

— Я знаю, что человек не идеален. Волхвы — тоже люди, и они также могут ошибаться. Поэтому я не дам тебе утонуть здесь, хотя это стало бы решением всех наших проблем. Ты угодил сюда не в результате наших действий, а по собственной глупости. Можешь назвать это платой за твою самоуверенность. То есть если бы я не оказалась рядом, ты бы закончил свои дни здесь. Надеюсь, это ты понимаешь?

— Конечно, я же не дурак.

— Вот и хорошо. Представь, что тебя больше нет. Значит, ты в любом случае не смог бы повлиять на тот ход истории, который тебя не устраивает. Верно?

— Да, — проворчал ученый, которому не понравилось то, какой оборот принимал разговор.

— Выходит, будет честно, если я распоряжусь твоей дальнейшей судьбой так, как посчитаю нужным. Не согласен?

Мужчина ничего не сказал и только исподлобья взглянул на Ладу. Не дождавшись ответа, девушка кивнула и продолжила:

— Будем считать, что это «да». Вот мы и подошли к тому, что я хотела тебе сообщить. Я перемещу тебя в твое время. Это, конечно, будет противоречить приказу моего наставника, но мне кажется, что я имею право принять такое решение самостоятельно. В конце концов, не он услышал тебя, а я. Для тебя ничего не изменится, ты продолжишь ту жизнь, которая у тебя была прежде.

— А если я не хочу той жизни? — тихо спросил Марсель. — Если она мне противна?

— Тогда ты останешься здесь и утонешь. Все просто.

— Мне кажется, ты только что говорила, что не собираешься ставить условий? — напомнил историк.

— Да, а еще я говорила, что человек не идеален, — усмехнулась жрица.

— Понятно.

— Итак, теперь ты слышал все, что хотела тебе сказать. И еще. Можешь не беспокоиться о своих друзьях — я позабочусь о том, чтобы с ними все было в порядке. Они проживут долгую и счастливую жизнь, но без тебя.

Ученому хотелось многое сказать Ладе, но при этом он понимал, что любой его довод не имел для нее никакого веса. Поэтому он лишь вздохнул и закрыл глаза.

— Тогда действуй. Надеюсь, волхв хорошо учил тебя, иначе ты можешь…

Марсель хотел напомнить жрице о том, что он теперь имел отношение к двум реальностям, однако не успел договорить — тяжесть, внезапно навалившаяся на его грудь, заставила ученого скорчиться от боли. В следующий момент он почувствовал, что лежит на ровной твердой поверхности. Вспомнив, где он был перед тем, как совершить скачок во времени, историк медленно открыл глаза, ожидая увидеть над собой потолок продуктового магазина и обеспокоенное лицо продавщицы. Однако картина, представшая перед ним, сильно отличалась от той, что нарисовало его воображение. Помещение, в котором находился ученый, напоминало подвал — во всяком случае, темный низкий потолок и тусклая лампа, болтавшаяся на одном проводе, придавали комнате именно такой вид. Ничего не понимая, он пошевелил руками и ногами, чтобы убедиться, что ничто не сковывает их движений, и, наконец, медленно сел.

— Очухался, болезный?