Девятьсот восемьдесят восьмой

— Не переживай, я вытащу тебя, но чуть позже, — девушка ободряюще кивнула ему.

— Ну, что ж, посмотрим, — устало усмехнулся мужчина.

Он помнил то чувство бессилия, которое испытывал во время недавнего разговора со жрицей, и теперь удивился новым ощущениям — болотная жижа словно обрела плотность, во всяком случае, он мог опираться на нее, как если бы стоял на твердой лестнице, ведущей наверх. Легко выбравшись из трясины, он отряхнулся и взглянул на обалдевшую от такого поворота девушку. Та, вскочив на ноги, с ужасом смотрела на него и, судя по всему, не знала, что делать.

— Отличная штука, — пробормотал Марсель, надевая мешочек на шею. — А теперь… Поговорим?

Часть третья

1

Ведагор никогда не был ребенком. Во всяком случае, волхв не помнил себя маленьким. Ему было предначертано судьбой посвятить свою жизнь тайным знаниям, которые были недоступны большей части человечества, и он никогда не сомневался в своем предназначении. Первое воспоминание, которое он хранил в своем сердце, касалось его появления на свет — земля, ставшая ему матерью, укутала его своим теплом, даровала невероятную силу и веру в истинность выбранного пути. Вокруг него возникали и исчезали города, рождались и умирали правители, при этом некоторые из них оставляли заметный след в истории — Ведагор наблюдал за происходящим издалека, при необходимости вмешиваясь в жизнь простых людей, подталкивая их в правильном, с его точки зрения, направлении. И до недавнего времени все шло, как нужно, пока не появился этот Марсель, будь он неладен.

Конечно, мудрый волхв понимал, что рано или поздно должен был совершить ошибку — непогрешимым мог считаться только Род, куда уж ему до таких высот! Но ему и в голову не приходило, что небольшой просчет может настолько выбить его из привычной колеи. Податливое пространство, с которым он привык обращаться как с древесной смолой, вдруг показало ему свое истинное лицо, словно напоминая о том, что и у него тоже есть душа. Марсель оказался не таким слабым, как он считал вначале. И, похоже, своеволие ученого было заразным — его влияние распространялось, как чума, на все, что Ведагор искренне считал своим, и ничьим больше. Прежде послушная во всем Лада вдруг начала проявлять непривычное свободомыслие, чем неприятно удивила своего учителя. Это можно было бы списать на ее взросление — он ведь заранее знал, что это должно было когда-нибудь произойти, и даже был готов к этому. Но девушка, хоть и не говорила этого вслух, теперь подвергала каждое его слово сомнению. Он чувствовал изменения, происходящие в ученице, однако ничего не мог с этим поделать. Решив, что время расставит все по своим местам, он допустил очередную ошибку и обнаружил ее, только когда уже поздно было что-то менять.

Сидя в подземной части капищу, волхв, как обычно, предавался медитации, когда вдруг почувствовал, что природа недовольна им. Это было настолько новое для него ощущение, что он не сразу понял, что происходит. Удивленно открыв глаза, оно огляделся и обратился к пространству:

— В чем дело, матушка? Чем я прогневил тебя?

Ответа не последовало, и Ведагор, прождав некоторое время, медленно поднялся. В какой-то момент ему показалось, что он почувствовал, как воздух вокруг него заколебался, но это было мимолетное ощущение, и уже спустя какую-то долю секунды все закончилось. Однако он привык доверять своему мозгу, и теперь пребывал в состоянии изумления. Мать земля почему-то не желала помогать ему, и это было странно, потому что раньше она всегда отвечала на его вопросы. Подумав, что, возможно, она, таким образом, пытается что-то сказать ему, волхв понимающе кивнул и попытался проанализировать изменения, произошедшие в пространстве. Сложность заключалась в том, что колебания больше не повторялись, и он мог только догадываться о том, что могло их вызвать. К счастью, вариантов было не так много: все последние события в его жизни так или иначе были связаны с Ладой и Марселем. Владимир, хоть и был важной исторической фигурой, все же оставался пешкой в игре, которая велась за его спиной. Все остальное мало интересовало жреца, как не волновали проблемы Византийской империи, из-за которых она могла сгинуть раньше времени, или, тем более, судьба чернокожего спутника Кирилла, нашедшего свое счастье на бескрайних полях Руси. Ведагор знал о том, что историк беспокоился по поводу своего помощника, однако он и предположить не мог, насколько жалкими казались старцу все их людские страхи и тревоги. Нет, волхв ни разу даже не задумывался о физическом устранении мавра. Зачем? Пусть живет.

Но что, все-таки, это было? Ведагор поморщился, как от зубной боли — он редко сомневался в себе и поэтому чувствовал странную легкость в животе. Мудрец уже свыкся с мыслью о том, что Марсель, этот заигравшийся баламошка, больше не представляет для него никакой опасности, и теперь вдруг подумал, что поторопился с выводами. Возможно, стоило проследить за ним? Кто знает, что может прийти на ум неудавшемуся церковнику?