Девичья башня

– Извольте. Хотя, рассказ мой будет коротким. Я дочь половецкого хана. Мой отец погиб в битве с монголами на реке Калке. Меня с матерью и братьями взял к себе дядя, который служил в войске грузинского царя. Когда грузины потерпели поражение от хорезм-шаха, нас продали в рабство. Таким образом, я оказалась в Дамаске в доме купца. Дальнейшее вы знаете.

– А что с твоей семьей?

– Не знаю, нас разлучили.

Али увидел, как по лицу девушки покатились слезы, и впервые подумал о том, что она недурна собой. Можно даже сказать красива.

– Если ты дочь хана, отчего же ты отказываешься от свободы? – спросил Али. – Неволя должна быть противна твоей натуре.

– А мне некуда деваться. У меня никого нет в этом мире кроме вас. Так что вы от меня не избавитесь и не надейтесь.

– Странно, – заметил Али, – после этих слов я должен бы разозлиться. А на самом деле я тронут.

Али налил себе еще вина и с удовольствием выпил.

– А можно мне попробовать? – робко спросила Сара.

– Нет.

– Почему, я не мусульманка.

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Боюсь, ты ко мне приставать начнешь.

– Во-первых, этого никогда не будет.

– Не бросайся словами, – сказал Али, – а что во-вторых?

– Во вторых, вы же пьете все время и ни разу не сделали попытки посягнуть на меня. Кстати, а почему?

– Во-первых, – сказал Али и засмеялся, – я, как ты совершенно справедливо заметила – благородный человек и ничего не сделаю против желания женщины. Насилие не в моем характере. А во-вторых, мне не хочется подвергнуться участи работорговца, которому ты расцарапала лицо.

– А вам уже и об этом рассказали. Знаете, вообще-то, в этом не было ничего смешного.

– Извини меня, я знаю, что в этом нет ничего смешного, но с другой стороны, смех – лучшее средство избавиться от подобных воспоминаний.

В ответ Сара лишь пожала плечами. Вошел подавальщик, неся блюдо с кебабом из осетрины. Подрумяненный, местами подгоревшие куски рыбы были густо засыпаны сушеным барбарисом, зернами граната и толсто нарезанными кольцами лука. Рядом стояла плошка с густой рубиновой патокой. Это был наршараб

.[12] Он поставил блюдо на стол, пожелал приятного аппетита и вышел.

– Ешь, – сказал Али, – это царская еда. Я ем это впервые в жизни, хотя слышал о нем много раз.

Али налил себе вина и немного плеснул в чашу Саре.

– Попробуй, – сказал он, – твое здоровье!

Некоторое время они молча вкушали кебаб из осетрины. (Кажется, только такой глагол уместен, когда речь идет об осетрине).

– Ну, как тебе вино? – спросил Али.

– Очень хорошее, – ответила Сара.

– Ты разбираешься в вине? – удивился Али.

– Совсем не разбираюсь, но сказать иначе было бы невежливо с моей стороны. Нет, просто я думаю, что вы не станете пить плохое.

– Спасибо, что ты такого мнения обо мне. Но в жизни бывают разные ситуации. Мне приходилось пить даже армянскую водку, а это – такая гадость, что меня передергивает, даже, когда я просто вспоминаю о ней.

– Значит, и вы знали трудные времена?

– Представь себе. Но, послушай, Сара, ты не иудейка, не мусульманка и, даже, не христианка. Так какое еще вероисповедание в ходу? Может быть ты огнепоклонница? А то я, знаешь ли, питаю к ним слабость.

– Мой народ верит в Тенгри – в высокое синее небо, – ответила Сара, – и в Умай – матушку Землю.

– Вот еще одна язычница, – заметил Али, – сначала Егорка, а теперь ты. Подумать только, я – лучший ученик табризского медресе, богослов, знаток Корана – вожу знакомство с кем попало, окружил себя язычниками.

– Вы, господин, не станете меня принуждать перейти в вашу веру? – с тревогой спросила Сара. – Прошу вас не делайте этого.

– Милая, я не собираюсь тебя ни к чему принуждать – ни к религии, ни к телесной близости. Поскольку я сам уже отовсюду вышел. Бога нет, забудь об этом.

– Может быть, вам не надо больше пить? – озабоченно спросила Сара.

– Пожалуй, – согласился Али, – кувшин этот великоват для одного человека. Вот, если бы здесь был Егор.

Али позвонил в колокольчик, и, когда появился подавальщик, расплатился за ужин.

На следующий день, ранним утром Али со своей спутницей был в порту. Капитан встретил их неприветливо, холодно ответил на приветствия.

– Может быть, ты меня не узнал? – поинтересовался Али у него.

– Почему же, я вас узнал, – ответил капитан. – Поднимайтесь на борт.

– Отчего же ты так сердит? – спросил Али.

– Я не сердит, – буркнул капитан, – просто радоваться нечему.

– Ну, как же, – возразил Али, – мы встретили новый день в добром здравии. В наше время этого уже немало.

Капитан разлепил губы, изобразив подобие улыбки, нехотя соглашаясь с очевидным фактом.

– Это вы правильно говорите, – произнес он, – только ветер с моря, тяжело будет из гавани выйти.

– Мы кого-то еще будем ждать?

– Нет, я только вас ждал. Сейчас отплываем. Вы помните, где ваша каюта? Там в носовой части.