Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

1. Сего Апреля 24 дня приходил ко мне из Александровской Семинарии ученик Иван Борков и объявил, что он во время учиненнаго с гди-ном Профессором Брауном екзамена в Семинарии не был, и что весьма желает быть студентом при Академии Наук, и для того просил меня, чтоб я его екзаменовал.

2. И по его желанию говорил я с ним по латине и задавал переводить с латинскаго на российской язык, из чего я усмотрел, что он имеет острое понятие и латинской язык столько знает, что профессорския лекции разуметь может. При екзамене сказан был от учителей больным.

3. При том объявил он, что учится в школе Пиитике, и что он попов сын, от роду имеет 16 лет, а от вступления в Семинарию пятой год, и в стихарь не посвящен.

И ежели Канцелярия А. Н. заблагорассудит его с протчими семинаристами в Академию потребовать, то я уповаю, что он в науках от других отменить себя может.

1749 года Апреля 26 дня, о сем доносит Профессор

Михаила Ломоносов[31].

На основании этого представления Барков был зачислен в студенты и 10 мая 1748 г. прислан в Академию наук; 27-м мая датирован указ о его принятии в университет со студенческим жалованьем, но одновременно последовало распоряжение о направлении Баркова в академическую гимназию для «доучивания» (Барков на несколько лет был моложе остальных студентов этого набора).

Практически все современники и исследователи биографии Баркова отмечали его бесспорные способности, главным образом в словесности. «По всем вероятиям, его ожидала громкая известность, когда бы несчастная страсть к вину и распущенная жизнь не погубила этого человека»[32]. Впрочем, бражнические и буйственные наклонности отличали почти всех соучеников Баркова по университету.

Студенты «по утрам 5 часов в неделю слушали у академиков: Брауна — руководство во всю философию, „употребляя за основание сокращенную Тиммигом вольфианскую философию“; у Рихмана-2 часа все части математики <…> Крузий — 5 часов в неделю „толковал древних римских авторов, при чем и знание древностей, также и правила о чистоте штиля изъяснять. Он же покажет, когда потребно рассудится, и литературную историю по печатному Гейманову руководству…“. После обеда Фишер читал „универсальную историю, с присовокуплением всегда хронологии“. Струбе де-Пирмон толковал „новейшую историю всех государств в Европе, и потом их внутреннее состояние и каждого с прочими союзы и политическое связание“. Тредиаковский — „Целляриеву орфографию“ и „Гейнекциевы основания чистого штиля“. По окончании этих лекций предполагалось занять студентов науками, к которым у них окажется более склонности, как-то астрономиею, химиею, ботаникою и механикою»[33]. Ломоносов вел в университете курс «Истинной физической химии» и читал студентам лекции по российскому стихотворству; Барков был одним из слушателей этого курса по теории словесности[34]

.

В течение первого года Барков отличался своими успехами у X. Г. Крузиуса, не блистал у В. К. Тредиаковского, И. Э. Фишером был отнесен к тем студентам, которые «либо не годны к историческим наукам, либо рано к оным допущены»; Г. В. Рихман свидетельствовал, что он имеет плохие знания даже в арифметике[35]. На экзаменах в январе — феврале 1750 г. Г. Ф. Миллер представил о Баркове такой аттестат: «Иван Барков несколько показал успехов в арифметике, а в других математических науках не столько, также и в философии не много учился. Он объявляет, что по большей части трудился в чтении латинских авторов, и между оными Саллюстия, которого перевел по русски войну Катилинову. Понятия не худова, но долго лежал болен, и кажется, что острота его от оной болезни еще нечто претерпевает». 17 февраля 1750 г. Фишер дал оценку поведению Баркова: «Ив. Барков средних обычаев, но больше склонен к худым делам»[36].