Девичья память

– Женщина, а ты точно уверена, что это всё нужно рассказывать мне, а не ребёнку?

– Точно, – вздыхает подруга, – Ребёнку я уже рассказывала.

– И  что он? – Интересуюсь я.

– Хочет домой, играть в компьютер. На прогулке ему скучно, – сокрушается Алина, – Ладно, собирайся! Отбой!

***

Нетерпеливый звук клаксона под окном звучит одновременно с новым телефонным звонком.

– Выбегаю, – рапортую я подруге, прыгая по прихожей на одной, обутой, ноге, одновременно удерживая плечом телефон и зубами ключи от квартиры, потому что во второй руке второй кроссовок, только что добытый мной из-под шкафа, куда его спрятала кошка.

– Давай-давай! – торопит Алина.

Раза три ещё вернувшись в комнату, где я оставила сначала очки, потом кошелек и наконец, пока бегала за кошельком, ключи, я покидаю-таки квартиру.

У подъезда блестит Алинкин «Микра». Бабушки на лавочке навострили ушки, поджидая того за кем прикатилась незнакомая машина, но им сегодня не повезло, новой сплетне не быть.

На заднем сиденье, уткнувшись в планшет, грустит восьмилетний Вовка.

– Привет, мужик! – здороваюсь я с ним.

Сын подруги, не отрываясь от чёрного зеркала, поднимает вверх растопыренную лапку, вероятно, в знак приветствия.

– Вова, помнишь, о чём мы договаривались? – Алина делает серьёзное лицо в зеркало заднего вида, – Нужно здороваться.

Вовка бросает исподлобья взгляд, в котором читается вся безысходность бытия. Почёсывает упрямый вихор на круглой русой головёнке, вздыхает, и сдаётся.

– Привет, – тянет он.

И добавляет себе под нос:

– Вот выдумали тоже, здороваться! Зачем? И так же видно, что человек пришёл.

Я вынуждена признать, что логика в его словах железобетонная.

***

Прослонявшись по парку часа полтора, изрядно замерзнув на ещё  прохладном апрельском ветру и посадив батарею на планшете, наша компания отправляется в зоопарк.

– Мам, может домой? – осторожно зондирует почву Вовка, – Там воняет…

Тётенька в окошке кассы презрительно фыркает, мол, слабаки! Вот в наше время! Вовка переминается с ноги на ногу, понимая, что визита в живой уголок не избежать и грустно сопит.

Честно говоря, я с ним полностью согласна. Зоопарки недолюбливаю по многим причинам, начиная с озвученной честным пацаном, заканчивая моральными муками по поводу ужасных условий содержания зверей. Я бы сейчас с большим удовольствием бросила якорь в каком-нибудь уютном кафе, но, поймав взгляд подруги, достаю из кармана мятую купюру и протягиваю в окошко кассы. Просто Алина тоже грустно сопит и её мне жалко больше.

Вкалывая, как и большинство матерей-одиночек, от рассвета до заката, Алина очень переживает, что мало внимания уделяет сыну. Поэтому, старается, по возможности, разнообразить совместный досуг, чтоб у того было счастливое детство и яркие воспоминания. Тот факт, что для счастья Вовке достаточно компьютера и холодных котлет её несказанно печалит. Какие, скажите на милость, яркие воспоминания могут остаться от котлет?

Она бы могла сейчас валяться на диване с вязанием и сериалом, но вместо этого придумала культурную программу и всех организовала, а организация прогулки Вовке задача не из лёгких – парень отчаянный домосед.

Тётя из окошка протягивает нам три кусочка картона с бледными от некачественной типографской краски жирафами.

– Зверей своим не кормить! – грозно сдвинув нарисованные брови, предупреждает она. И тут же добавляет она тоном опытного менеджера – Но можно купить овощи и зерно в ларьке у входа!

Возглавляемые Алиной, мы нестройной вереницей тянемся к решетчатым воротам, выкрашенным пьяненьким завхозом в  жизнерадостный бирюзовый цвет.

Облезлая лама с грустными влажными глазами меланхолично жуёт протянутый Вовкой капустный лист. Из соседнего вольера на неё завистливо поглядывает одногорбый, весь в катышках верблюд. Его редко вот так с руки кормят, только если заезжие. Местные посетители зоопарка знают, что у Васи, так зовут верблюда, на редкость сволочной характер и неисчерпаемый запас пенистой вязкой слюны. Так что, близко к его обиталищу мало кто подходит.

Алина переписывается с кем-то в Вайбере, прислонившись к забору крошечного загона для пони. Я меланхолично глазею по сторонам и стараюсь, по возможности, дышать ртом.

– Отлично, – сообщает подруга, оторвавшись наконец от изобретения Стива Джобса, – к нам сейчас Наташа с малым присоединится! Сразу станет веселее!

– Это да, – поддерживаю инициативу я, – Наташа делает мир веселее.

Упомянутая барышня, Алинкина приятельница и, по совместительству, маникюрша, как раз появляется в конце неровной бетонной дорожки, что ведёт от птиц к копытным.