Девки гулящие

Доклады о посещении домов терпимости Воробьевых оригинальностью не отличались. Торгуют. Самогоном, хлебным вином, водкой, пивом. Больше безобразий не найдено — табак купить посетителям не предлагают, за порядком следят строго — драк, разбоя и воровства не имеется. Посторонних баб к промыслу развратом не допускают — только свои работницы тела и души за деньги продают.

Непорядок выявлен, значит — будем пресекать. Вот и явились проверяющие.

Вятский полицмейстер Васильев к кабинетным работникам себя не причислял, поэтому не побрезговал лично до Больше-Хлыновской прокатиться. Иван Афанасьевич тоже сегодня в состав его свиты вместе с прочими входил. Пришло время санитарное состояние домов терпимости проинспектировать. При открытии сих заведений всё в порядке было, но за три недели можно при желании такой свинарник развести… Прецеденты имелись.

Подъехали к первому дому продажной любви. Окна плотно зашторены. Маленький плюсик содержательница уже заработала. На улице у домовладения тишь да гладь, только из самого заведения гитарный перебор слышен, и песня звучит. Не громко так, но вполне прилично неведомый певец выводит.

Ах, зачем ты меня целовала,Жар безумный в груди затая,Ненаглядным меня называла

И клялась: «Я твоя, я твоя!»

Иван Афанасьевич невольно заслушался. Любил он романсы. Даже остановился. Полицмейстер рядышком с ним встал. Рукой дал знак своим — погодите немного. Закурил.

В тихий час упоительной встречиТолько месяц в окошко сверкал,Полон страсти, я дивные плечиБез конца целовал, целовал.

Полицмейстер выпустил очередное колечко. Затейник какой.

А теперь беспредельные мукиСуждены мне злодейкой судьбой.И не слышны мне дивные звуки:«Милый, как я счастлива с тобой!»

Полицмейстер что-то пробурчал себе под нос. Иван Афанасьевич не расслышал.

Ах, зачем ты меня целовала,Жар безумный в груди затая,

Ненаглядным меня называлаИ клялась: «Я твоя, я твоя!»

— Не хуже, чем на граммофоне. — сделал заключение полицмейстер.

— Не хуже. — согласился с ним Иван Афанасьевич.

Полицмейстер закончил с курением и прибывшие вошли во двор дома терпимости. Опять же всё по правилам — вход в публичный дом не с улицы, а с задворок.

Перед входом в гнездо порока не очень уверенно топтался на одном месте человек. По виду — из мастеровых.

— Не пускают-с… Пьян-с… — обратился он к приближающейся компании.

Содержательница ещё один плюсик заработала.

Полицмейстер с прибывшими вошли внутрь. Увидев таких гостей, девки прыснули по углам, игравший на гитаре умолк и хлопал глазами. Баба у стола с рядом самоваров из рук чашку выронила.

Кого-кого, а именно этих пришедших здесь сегодня не ожидали…

Глава 33. Про разбитую чашку

Вятка. Магазины. Здесь взамен разбитой новую чашку купить можно.

Подчиняясь закону всемирного тяготения чашка упала на чисто вымытый пол заведения и прекратила своё существование как вместилище для жидкости. Черепки разлетелись в разные стороны. Донышко чашки закончило свой путь у ног Ивана Афанасьевича. Городовой врач в силу сложившейся привычки обращать внимание на мелочи отметил, что в своё время произведена была чашка на заводе Кузнецова в Будах. Определил он это по синенькому орлу на клейме и соответствующей надписи. И фамилия владельца фабрики и место её нахождения там были обозначены.

Баба у самоваров тоже о чашке в это время думала, но в несколько ином аспекте. Печалилась она о том, что за разбитую чашку содержательница на неё штраф наложит в размере стоимости сего изделия. У Воробьевых не забалуешь. При приеме на работу ей были подробно сообщены её обязанности, права и ответственность. Последняя включала в себя и возмещение ущерба при порче имущества публичного дома. Вот как сейчас — привела она в негодность предмет из чайного сервиза — выложи его покупную цену из своего кармана.