Девочка-беда для Казановы

— Ну договорился же, — довольно хамовито послышалось в ответ, а я между тем

занесла этого «раздолбая» в самоубийцы.

Вполне возможно это было некрасиво сидеть и подслушивать чужие ссоры, но я

оправдывала себя тем, что стала невольным очевидцем, и ко всему прочему на

своей территории, а значит и вины моей нет.

—Ах, ты паршивец Неблагодарный!

Затем вновь что-то упало, или разбили. Дверь в комнату хлопнула, и я полагала что

«разговор» окончен. Дверь на балкон открылась, хотя «открылась» это мягко

сказано, её чуть не выбил входящий парень, что влетел как ветер.

Я неловко поерзала и сползла на кресле.

Парень что-то крайне недовольно бурчал себе под нос. Его голос показался мне

смутно знакомым, однако в темноте я не могла рассмотреть соседа. Он похлопал

себя по карману, а затем достал пачку сигарет с зажигалкой, что заставило меня

поморщиться.

Я искренне не понимала, как подобная дрянь может успокаивать нервы. Мой опыт

был весьма неудачным и благо ограничивался лишь одним разом. Когда едкий дым

влился мне в легкие и я закашляла, я безвозвратно сделала для себя вывод, что

курение определенно не для меня.

С первой затяжкой парень облегченно выдохнул. Он отстраненно уставился вдаль,

словно мыслями был где-то совсем далеко.

Внезапно планшет загорелся, а затем раздался звук оповещения о каком-то

Дурацком обновлении, что заставило нас обоих дёрнутся.

Я замерла, боясь пошевельнуться, но было поздно.

Парень резко развернулся, а затем приглядевшись гневно изрек:

— Ты?

Теперь голос не казался мне едва ли знакомым, я была уверена, что знала, кто

передо мной стоит. Его глаза не по доброму прищурились, словно пытаясь меня

одним взглядом стереть в порошок.

Признаюсь, даже мне поплохело, а в животе что-то заколыхалась, но черта с два я

покажу этому наглецу свой страх!

— Я, — как можно беспечнее отозвалась, между тем вставая с кресла.

— Ты что меня преследуешь?

Раздражение читалось в каждом его движении. Его губы были поджаты, а руки

сжимались в кулаки.

— Тот же вопрос хочу задать тебе, — сухо выплюнула.

С чего бы мне преследовать этого напыщенного индюка?! Неужели он

действительно такого высокого о себе мнения? Я по меньшей мере негодовала

такими глупыми доводами голубоглазого. Ишь, чего себе напридумывал!

— Я понял, — оскалившись, и несколько надменно улыбаясь промолвил. — Ты за

мной подглядываешь, маленькая извращенка. Знаешь… — замолчал он на секунду,

а затем похабно и отнюдь не по джентельменски сказал, — ты конечно не в моем

вкусе, но на раз сойдет.

Желание дать этому нарциссу по роже возродилось еще новой силой и, видит Бог,

только метр пропасти между балконами не дал мне этого сделать!

— Т-ты, — заикаясь и злобно зыркая, выплюнула, — в своем уме?! Да будь ты

самым последним человеком на земле, я бы и то на тебя не посмотрела! Сдался ты

мне!

Вероятно, его задели мои слова, иначе как еще можно объяснить его перекошенное

лицо.

— Ну и дура! — прогорланил этот «умный» человек. — Хотя… Чего я вообще перед

тобой тут распинаюсь?! — усмехнувшись добавил, а после окинув меня

презрительным взором, ядовито произнес, — зря ты отказалась, это был твой

единственный шанс узнать, каково это быть с кем-то у кого нет прыщей и кто знает,

что делать своими руками.

Мое лицо горело. Я едва ли подавила в себе желание закрыть его руками.

Между тем этот моральный инвалид, с явными признаками спермотоксикоза, глазел

на меня так, будто я была добычей. Его гадкие слова казалось клеймом въелись в

мою память. Но и этого ему оказалось мало, он решил меня добить

— Купи себе нормальных шмоток, гном. И глядишь и тебе что-то перепадет. Может

людей перестанешь бить, подобреешь, — хмыкнул, а затем невозмутимо пожав

плечами, развернулся и ушел, оставив меня растоптанную и униженную.

Я всхлипнула, а затем пнула кресло ногой.

— Ну и катись к чертям, козлина! — прошипела, стараясь не придавать значения

его грубым словам, а обиде не отразится на моем лице.

Глава 4

Даниил

Желания оставаться в этой квартире, которая, должно быть, была проклятой у меня

не было.

Все здесь напоминало о женщине, которая ходила на все мои матчи, не пропускала

ни одного родительского собрания и была примерной матерью, что вероятно было

отличной игрой.

Я был зол. Меня все раздражало, а последней каплей стала наглая девчонка, что

поставила мне немаленький синяк. Благо, он был на скуле, а не под глазом. Так я

хоть выглядел благородно, а не как гопник с района. Впрочем, Владимиру

Олеговичу Разумовскому, который по совместительству являлся моим отцом, было

все равно. Для него я бы в любом случае был «позорищем», который только что и

делает как портит его безупречный имидж. Тем не менее, он вкладывает в это

“позорище” большие бабки.

— Ты куда собрался, паршивец? — весьма грубо раздалось сбоку.

С недовольством я повернулся, а затем, скорее из вредности нежели

необходимости, пожав плечами, ответил, словно делая одолжение:

— Домой.

Глаза отца сверкнули будто предупреждая, что я играю с огнем.

— Твой дом — тут, — отчеканил он каждое слово.

Я глупо ухмыльнулся, прекрасно осознавая что заостряю конфликт, но я был

настроен решительно. Я должен попытаться противостоять ему.