Девочка и птицелет

- Нужно будет, - предложил Женька, - устроить на крышах самых высоких зданий посадочные площадки для птицеле-тов, вроде таких стоянок, как это теперь делают для автомашин.

Человек сможет туда прилететь, оставить там свой птицелет, пойти в магазины за покупками или, скажем, на рынок, а потом снова подняться на крышу и полететь, куда ему нужно.

Так интересно беседуя, мы шли в сторону трамвайной остановки и увидели там на своем посту Колю. Женька ему помахал рукой, но Коля сделал вид, что он нас не замечает.

В это время к краю тротуара подъехала серая "Волга", из "Волги" вылез какой-то высокий человек в шляпе и очках. Он подошел к Коле, что-то сказал ему и потащил за руку в автомашину. Коля сопротивлялся, но он его тащил.

Мы очень испугались и бросились к Коле, но Коля уже был в машине, и пока мы добежали, она тронулась, и тогда мы подбежали к другой "Волге", которая стояла немного впереди. В ней за рулем сидел какой-то совсем молодой водитель и читал книжку.

- Пожалуйста, - закричала я, - скорее! Вон за той машиной, серой! Скорее! Они увезли Колю, нашего товарища!..

Мы оба забрались в машину на переднее сиденье рядом с шофером.

- За какой машиной?.. Вы что, сбесились? Что вам тут... - сказал водитель, но его прервал Женька.

- Дяденька! - закричал он. - Скорее! Они его убьют! Они убили его папу и его тоже убьют!

Женька плакал и кричал это так, что водитель включил мотор, и мы помчались. И только тогда водитель спросил, какая машина.

- Серая! - закричала я. - Вон она!.. В ней какие-то бандиты... - Я не решилась сказать - шпионы. - Они убили Колиного отца. Он был милиционером. А теперь они Колю схватили...

Мы проскочили через перекресток, и я увидела, что мы летим прямо на такую огромную, покрытую алюминиевыми листами машину-холодильник, и я закрыла глаза, а водитель выругался, и уже этот холодильник оказался сзади, и мы мчались по горе вверх, и мы уже догоняли серую "Волгу", которая увезла Колю, но шофер опять выругался, потому что эта серая "Волга", как бы почувствовав погоню, прибавила скорость и стала уходить, а шофер сказал, что карбюратор барахлит.

И тут я услышала, что мотор в самом деле работает как-то не так, но мы все-таки уже взобрались на гору, и на Крещатике мы обогнали эту серую "Волгу", и я увидела в ней Колю и закричала: "Вот он!", а наш водитель резко затормозил перед самым носом той серой "Волги" и схватил в руки такой большой ключ, которым завинчивают гайки, и выскочил из машины. А мы - за ним. А тут еще засвистел в свисток и подбежал к нам милиционер, и еще какие-то люди, и милиционер закричал на нашего водителя: "Хулиган! Брось ключ!", а водитель сказал: "Там бандиты".

И из серой "Волги" тогда вышли два каких-то человека, а за ними вышел Коля, и один из этих людей что-то сказал милиционеру и показал ему красную книжечку, и милиционер сказал людям, которые уже собрались вокруг нас: "Расходитесь, расходитесь, граждане", а наш водитель, не выпуская из рук этой своей железной штуки, спросил, в чем дело, и тогда один из этих людей, высокий дяденька в очках и в шляпе, который тащил Колю в машину, отозвал водителя в сторону и стал что-то говорить, и я услышала слово "прокуратура". А Коля подошел к нам и сказал, что этот дяденька в очках и есть тот самый следователь.

Следователь подошел к нам и, покачивая головой, сказал, что ему придется и нас забрать с собой, а водитель, покачивая головой, сказал: "Ну и ребята!", а милиционер, тоже покачивая головой, сказал, что хорошо, что хоть обошлось без аварии.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Я прижалась ухом к стене и послушала музыку. Я всегда перед сном слушаю хорошую музыку. В соседней квартире - вход в нее из другого подъезда вечером всегда негромко играет радио. Сейчас радио играло очень хороший твист, похожий на детскую считалочку, и с такими же непонятными словами, вроде "зне, бене, раба - винтер, квинтер, жаба".

А над моей постелью висел в деревянной рамке портрет Шевченко, вырезанный на черной лаковой доске. Мне его не было видно в темноте, но я знала, какой он, и как он смотрят запавшими глазами из-под низко надвинутых бровей, и как обвисли у него усы.

Я снова написала стихи про Шевченко. Я написала белые стихи - мне к ним не нужны рифмы.

Я знаю, что твердил Тарас Шевченко,

Когда его держали в Кос-Арале,

И муштровали под казахским солнцем,

И запрещали даже рисовать.

Я знаю, что твердил Тарас Шевченко,

Когда он видел, как сквозь строй проводят,

И слышал, как с глухим и страшным звуком

Отскакивают палки от спины.

Я знаю, что твердил Тарас Шевченко,

Когда вельмож он видел украинских,

Своих же братьев давящих и рвущих

Почище всяких турков и татар.

Я знаю, что твердил Тарас Шевченко.

И как его завет я повторяю

Одно-единственное это слово:

Нена'виджу*.

*) Ненавижу (укр.)

Я ненавижу! Ненавижу всех, кто может для своей пользы убить человека... Из-за денег... Или из-за вещей. Или из-за того, что этот человек иначе думает. Покритиковал их.

Я их ненавижу!