Девочка, которая лгала

— Да я и не собираюсь протестовать, — я погладила тетушку по руке. — Поезжай спокойно. Повидайся с братом.

— Может быть, передать ему привет от тебя? — с надеждой спросила Мила, заглядывая мне в глаза снизу вверх.

— Обойдется, — мстительно прошипела я.

Но на следующий день отвезла тетю в аэропорт на своей машине и тепло попрощалась с ней. Надеюсь, им с отцом найдется поговорить о чем-то еще, кроме того, чтобы перемывать косточки Жене Охотниковой.

Так что сегодня мне вполне ясна причина собственного недовольства.

Спустя шестьдесят минут я входила в подъезд старинного шестиэтажного дома, где проживал адвокат со своей супругой. Маргарита Максимовна сама открыла мне дверь и приветливо пригласила войти.

Супруге Сташевича было столько же, сколько и мужу, а именно — семьдесят пять и ни днем меньше. Но выглядела она великолепно. Хрупкая дама в длинной узкой юбке и сиреневой блузке грациозно балансировала на высоких каблуках. Голубоватые седины удачно оттеняла нить бледного жемчуга (разумеется, натурального). Надо же, а я дома хожу в джинсах и черной майке… Хотя по такой квартире, как у Сташевичей, бродить в джинсах попросту неприлично. Высоченные потолки, драгоценный паркет, антикварная мебель. Особенно впечатлил меня белоснежный рояль.

Маргарита Максимовна поймала мой восхищенный взгляд и пояснила:

— Настоящий «Стейнвей». К сожалению, я больше не выступаю — годы добрались и до меня.

— Что вы, Маргарита Максимовна, — вполне искренне воскликнула я, — кто-кто, а вы годам неподвластны!

Пожилая дама польщенно улыбнулась:

— Благодарю вас, Женя. Не все согласятся с вами, — и дама бросила колючий взгляд на мужа.

Сташевич собрался что-то сказать, но супруга его опередила:

— Ах да, вас ведь ждут дела! Думаю, в кабинете вам будет удобно. Я провожу, — и Маргарита Максимовна зацокала каблучками по маслянисто блестевшему паркету.

Нам с адвокатом ничего не оставалось, как последовать за хозяйкой дома.

У дверей кабинета Сташевич все-таки решил перехватить инициативу:

— Марго, нам с Евгенией нужно поговорить. Без свидетелей.

Хозяйка обиженно поджала губы и скомкала жабо сиреневой блузки:

— Я, кажется, никому не мешаю, Иосиф…

Обернувшись ко мне, Маргарита Максимовна вздохнула:

— Бедная Лизонька, мы так ее любили… но после гибели Лёни она так и не смогла оправиться…

Я сделала непроницаемое лицо. Понятия не имею, кто такая Лизонька. Не говоря уже про Лёню.

Маргарита Максимовна прикрыла рот узкой ладонью, довольно неправдоподобно изобразив испуг:

— Ох, простите, я, кажется, вмешиваюсь не в свое дело…

Я обратила внимание, что руки хозяйки изуродованы артритом, а кольца на пальцах обошлись Сташевичу в небольшое состояние.

С ангельским терпением адвокат выпроводил супругу, закрыл за ее узкой спиной тяжелые дубовые двери и прислонился к створке с видимым облегчением на лице.

Я уселась в кресло для посетителей и сделала вид, что разглядываю коллекцию гравюр на стенах кабинета. Чужие семейные проблемы меня волнуют мало — до тех пор, пока речь не заходит о работе.

— Вы должны извинить Маргариту, Евгения, — обратился ко мне юрист. — С тех пор как она была вынуждена уйти на покой, Марго чувствует себя несчастной. Артрит лишил ее всего — любящих учеников, аплодисментов, ощущения своей нужности…

Я терпеливо ждала, пока Сташевич выговорится.

Наконец пожилой юрист тяжело опустился в массивное кожаное кресло у дубового стола. Оказавшись в привычной обстановке, Сташевич подобрался, принял деловой вид и словно бы даже слегка помолодел.

Да, ему на пенсию точно рановато.

Юрист нацепил на нос очки в золотой оправе, выдвинул ящик стола, вынул пакет из белоснежной бумаги, достал из него и выложил на стол несколько рукописных листков.

— Вот, собственно, причина, по которой я был вынужден потревожить ваш покой, — с некоторым пафосом произнес Сташевич.

— Ага, это и есть работа на усопшего клиента? — деловито осведомилась я.

Не люблю терять время даром, а Сташевич всегда был склонен к театральным эффектам, долгим паузам и прочему. Хотя это только декорации — на самом деле он вполне деловой дядька…

Юрист на мгновение сбился — я, как всегда, собиралась сломать предложенный сценарий, — но тут же взял себя в руки и продолжил:

— Это завещание ныне покойной дамы, отмечу, весьма состоятельной. Некогда она проживала в Тарасове — отсюда наше близкое с ней знакомство, но последние десять лет она жила в Ницце, где и скончалась десять дней назад.

— А имя у этой дамы есть? — Я вновь перебила плавное течение речи адвоката.

Любит он напустить туману.

— Разумеется, — корректно кивнул Сташевич. — Елизавета Михайловна Лазарева.

Вот теперь мне многое стало понятно.

Дама, о которой говорил Сташевич, была матерью убитого не так давно тарасовского банкира. Леонид Лазарев был застрелен, кажется, на территории собственного загородного дома. Следствие по делу шло, но как-то вяло. Свидетелей не было, работал, скорее всего, профи, так что моим друзьям-следователям светил очередной висяк.

Теперь я поняла, почему юрист пригласил меня домой.