Девочка-лёд

– Нет, вы что! – делаю удивлённые глаза.

– Ульяна, мама бьёт вас? – вдруг интересуется дама  у младшенькой.

– Нет, – расчёсывая кукле волосы, отвечает та.

У нас с ней негласное правило: она всегда подтверждает любые, сказанные мной слова. Сотрудница опеки с минуту смотрит на меня пытливым взглядом, но потом машет рукой. Дескать, ну и ладно.

– Так-с, ну, Лисицыны, вроде всё тут у вас более-менее. Екатерина, употребляете сейчас?

– Как все, изредка, – заверяет мать.

Выкладывает ароматные котлеты на блюдо и выставляет его перед соцработником.

– Ой, благодарствую, весь день на ногах! Ни секунды покою! – причитает Валентина Алексеевна, поближе придвигая к себе тарелку.

– Сейчас макароны Вам положу, – спотыкаясь, показательно суетится вокруг неё мать.

– Что вы! – останавливает её она. – Я же на диете.

На диете! Следующие пять минут мы наблюдаем за тем, как наш ужин стремительно исчезает у неё во рту. Хорошо, что Ульяна поела в торговом центре. Вредную пищу, но всё же.

Подчистив тарелку, работник социальной службы суёт матери под нос бумажки, инспектирует нашу с Улей комнату и покидает квартиру. Едва за ней закрывается дверь, как я уже слышу грохот бутылок. Видимо, мать достаёт одну из припрятанных. Да, увы, так и есть. Стресс, полученный в ходе визита Валентины она сбивает всё той же водкой. Привкус разочарования на губах преследует меня всякий раз. Она теперь уже вряд ли изменится.

– Ляльк, – отставляет стакан, подходит ко мне и тянет руки к лицу. Я резко отшатываюсь. – Ну котёнок ты мой бедный, прости, Ляльк. Ну хочешь, я его выгоню! – заявляет она мне, заглядывая в глаза.

Да уж конечно… Выгонит.

– Ляльк, – настырно лезет ко мне.

– Не трогай меня! – отступаю назад и качаю головой. – А Валера твой если ещё хоть раз руку на меня поднимет, клянусь, вилкой горло ему проткну. Поняла?

Она прищуривается, смотрит на меня оценивающе и кивает.

*********

На следующий день я отправляюсь в школу. Правда успеваю лишь ко второму уроку. Одноклассники то и дело перешёптываются за моей спиной, а молодая учительница одаривает сочувствующим взглядом. Кое-как отзанимавшись, отправляюсь на алгебру. Прикрыв свой позор волосами, насколько это возможно, захожу в кабинет лишь со звонком, дабы у Элеоноры просто-напросто не было возможности поговорить со мной перед уроком.

Краем глаза замечаю тот факт, что в классе нет ни Пилюгина, ни Абрамова, ни Бондаренко. Ах, и предателя Цыбина в придачу. Заболел, говорят… Как же! Зато, к моей досаде, тут присутствует Беркутов. Он прожигает меня тяжёлым взглядом все сорок пять минут. Я ощущаю физический дискомфорт и нарастающее раздражение. Всегда так было…

Как только раздаётся звонок, спешу собрать свои вещи и пулей покидаю кабинет. Успеваю заметить, что Роман тоже встал. Выхожу в коридор, лавирую в толпе, сворачиваю в ещё пустую рекреацию и понимаю, что он идёт за мной. Ускоряю шаг. Сердце стучит в ушах.

Что ему от меня надо?!

– Притормози-ка, Лисицына, – моя нога уже касается последней ступеньки, когда Беркутов настойчиво тянет меня в закуток, что находится под лестницей.

Я на пару секунд теряюсь, но всё же успеваю взять себя в руки. Показывать ему свой страх я не собираюсь.

– Что тебе нужно? Я ничего никому не расскажу, можешь не напоминать! – говорю зло, пытаясь выдернуть руку из захвата.

Мой голос хрипит. Сегодня стало ещё хуже. Похоже, я всё-таки заболела. Прислоняет меня к стене и нависает надо мной свинцовой тучей. Беспомощно дёргаюсь, отворачиваясь влево.

Он стоит слишком близко, молчит. В следующую секунду пытается сделать так, чтобы я на него посмотрела.

Вот же прицепился!

Протестую, мотаю головой, но в какой-то момент его пальцы касаются моего лица и всё же против воли разворачивают. Я от этого его жеста в растерянности замираю. Заливаюсь краской смущения и стыда. Он же – в шоке пялится на мою скулу. Сжимает челюсти до зубовного скрежета и прищуривается.

– Отпусти, – резко сбрасываю его руки.

Не хочу, чтобы он ко мне вот так прикасался. Ни он, ни кто-либо другой. Беркутов отступает на шаг, но пройти не даёт.

– Кто? – мрачно задаёт всего один вопрос, толкая меня плечом назад, когда пытаюсь протиснуться мимо него.

– Отойди!

– Я СПРАШИВАЮ ЛИСЫЦЫНА, КТО? – повторяет, явно теряя терпение, с которым у него большие проблемы.

Его глаза сверкают чистым гневом, а яростный взгляд пробирается под кожу.

– Никто, сама, – зачем-то отвечаю, сглатывая.

– А это тоже САМА? – хватает меня за руку, чуть сдвигая рукав.

Красная полоска, которая отчётливо проступила на бледной коже, вообще не даёт шанса на ложь. Но мне всё равно. Я не обязана ему ничего объяснять.

– Какого ляда, Лисицына? – орёт, дёргая меня за водолазку. Видимо, от его глаз не укрываются следы на шее, потому что смотрит на меня он ошарашено. – Кто и когда это сделал с тобой?

– Отпусти! Дай мне пройти! – начинаю биться в панике и кусаю до боли внутреннюю поверхность щеки. Чтобы не разрыдаться. А как же хочется!