Девочка по имени Ривер (сборник)

Тяжелый разговор. Я не рада была нашей встрече. Ленку жалко стало невыносимо. Я все думала о ее судьбе. Может, лучше ей было в детдоме расти? Или не лучше? Материальные условия у нее в семье, конечно, были превосходные. Но что с того? Легче ей от этого? А с другой стороны, не будь «Артека», не было бы этого верного жениха. Ничего я так для себя не решила. Просто сочувствовала бедной школьной подружке как могла.

Потом встретила ее, когда ты уже в садик ходила. Все та же Ленка, аккуратная, с прической, маникюром, в лакированных туфельках, с тяжеленной сумкой: продукты домой купила.

– Как ты? – спрашиваю.

– Все по-прежнему. Работаю, за мамой ухаживаю. Ей уход нужен, – отвечает.

– Замуж не собираешься? – дернуло меня что-то спросить.

Ленка тяжело вздохнула, на глазах у нее показались слезы.

– Хотела. Мама не разрешила. Мне бы пришлось далеко от нее жить. Через всю страну. А кто за ней ухаживать будет? Нельзя мне. Одни мы с ней.

Я не стала, конечно, спрашивать, ждет ли ее жених. Мне очень хотелось дать ей совет, какой обычно подружки дают друг другу: живи своей жизнью, Ленка, выходи замуж. В конце концов, будешь там работать и высылать маме всю зарплату. На сиделку. Если той действительно нужна сиделка. Но – устраивай свою жизнь. Однако я промолчала. Мы распрощались. И больше не встречались. Жизнь закрутила, в другой район переехали, так все и растворилось во времени.

Ну, что, детка? Пойду-ка я по воду. Воду из бутылок в кастрюли перелью, наберу в них воды, а то придут чумазые наши, чем им умыться? Кто знает, когда они аварию свою исправят?

– Уроды! – с готовностью откликнулась Маруся.

– Ага. Генетические, – улыбнулась мама в ответ.

* * *

В какой мир мы приводим детей? И можем ли хоть что-то изменить? Вот о чем спрашивала себя Маруся, лежа без сна звездной летней ночью. Рядом сопела дочь. И так хотелось оградить ее и всех своих любимых от зла мира. Но что она могла сделать? И тут же, несмотря на свои страхи и печальные мысли, Марусе вдруг подумалось, что хорошо бы бабушкино гадание осуществилось. Хорошо бы муж Саша скорее вернулся, хорошо бы появился в их семье пятый человек. Маленький, беззащитный. И хорошо бы у Варьки началась светлая полоса жизни. Пусть бы она стала счастливой, как была все их детство. Пусть бы родился у нее ребенок. Маруся, конечно, никогда не спросит у подруги, о чем та просила падающие звезды. Зачем спрашивать? Она и так знала, о чем мечтает Варя. Уже много лет мечтает!

Ничего, утешила себя Маруся. Как-то все образуется. Все образовывалось само собой. Она заснула, когда начало светать. И ничего страшного. Спать можно было долго. Каникулы!

Руки, держащие нити судьбы

Говорят, что детство – самое счастливое время в жизни человека. Так, конечно, кажется, когда от него отъезжаешь на приличную дистанцию. Все безоблачно, и ответственности никакой. Но почему же мало кто хотел бы туда вернуться, если б такое было возможно?

Варя в детстве летала. И не начинайте сразу думать, что во сне. Во сне – само собой. Там очень удачно получалось летать, причем на любой высоте и скорости. Без крыльев. Ногами как-то удавалось двигать, чтобы ускориться или притормозить. Что интересно – летишь себе во сне среди людей, а никто не удивляется, не обращает внимания никакого. Хотя сами не летают. Но летящему равнодушно позволяют лететь, куда летел. Варя помнит, она так во сне в школу добиралась: в форме и с портфелем. Так: чуть подскакивала у подъезда и – полетела. Ногами только знай перебирай. Очень естественно выходило, как будто так и надо. Наверняка когда-то люди летали. Или вот еще говорят: дети до какого-то определенного возраста видят ангелов. И сами чуть ли не ангелы. Может, эти полеты как раз и были проявлением ее ангельской сущности?

Но почему – были? Во сне она и сейчас летает. И тоже не удивляется этому ничуть, только думает: «Вот же! Все-таки летаю! Все-таки, значит, правда – могу!» Просыпается – и поверить не может, что это не по правде. Хотя – что есть правда? Может, жизнь как раз и есть сон? Все дело в том, что как назвать.

Так. Лишь бы не запутаться. Варя летала в детстве. По-настоящему. В жизни, которую принято считать не сном, а реальностью. Почти все полеты в реальности были связаны с лестницей в их подъезде. Она училась перепрыгивать через ступеньки. Через две – это ерунда, это с первого раза. Ощущение скорости, конечно, возникало. Но чувство полета – нет. Для этого двух ступенек мало. Чувство полета начиналось с четырех ступенек. Тогда лестничный пролет удавалось преодолеть в три прыжка. Держишься за перила – даже не то что держишься, а так: касаешься перил и слетаешь: хоп! хоп! хоп! И тело чувствует: летела! Оно самое! Как во сне! Легко!