Девочка с медвежьим сердцем

– Все еще жив? – осведомилась она с легкой брезгливостью.

– Думаю, умирает, – ответила Мейкпис.

– Вы сами не слишком хорошо выглядите. – Женщина бросила на нее подозрительный взгляд и отступила. – Вся мокрая от пота, и похоже, у вас лихорадка. Держитесь от нас подальше и поскорее убирайтесь из моего дома!

Радуясь возможности уйти, Мейкпис повиновалась и поспешила на воздух.

– Полагаю, нет никаких шансов на хороший глоток виски? – предположил доктор, когда Мейкпис спешила сквозь лабиринты улиц. – Думаю, мне бы не повредило.

– Невинной молодой девице вроде меня? – саркастически прошептала Мейкпис.

– Я как врач могу подтвердить его подкрепляющие свойства. О Всемогущий, имей милосердие, это невыносимо. Ты ходишь, презирая законы симметрии, – ах эта тряска! И так уж необходимо шагать вразвалку? У меня началась морская болезнь! И осанка твоя кошмарна! Я чувствую каждый изгиб твоего позвоночника…

– Если будете слишком много болтать, – пробормотала Мейкпис, – скоро устанете.

Медведь наконец утомился, совсем обессилев, и она надеялась, что и с доктором будет то же самое.

Девушка добрела до лавки пекаря, где Пег с радостью оставила «Джудит» ненадолго последить за вещами. Мейкпис с облегчением увидела, что осталась одна. Настолько одна, насколько это возможно. Она села на постель. В голове снова поднялся шум. Доктор опять принялся вопить, на этот раз со смесью паники и высокомерия:

– Эй, ты! Что ты делаешь? Вернись, я с тобой разговариваю!

– Нет никакого смысла на него орать, – пробормотала Мейкпис сквозь зубы. – Вы только еще больше рассердите его и окончательно собьете с толку! Он не поймет вас! Он медведь!

– Я не полный идиот! – возмутился доктор. – И конечно, не стану тратить слов на медведя! Я говорю с другим!

Мейкпис качнуло. Она схватилась за край кровати, чтобы не упасть. До нее с трудом доходил смысл слов доктора.

– Что? – прошептала она. – Какой «другой»?

– Здесь еще один дух. Третий человеческий дух, как ты и я. Хочешь сказать, что не знала?

– Уверены? – прошипела Мейкпис.

– Так же, как могу быть уверен хоть в чем-то в этом водовороте. Кто-то только сейчас был здесь… Удрал от меня, уполз куда-то и спрятался… Не пожелал ответить. Но она еще где-то здесь.

– Она? – прохрипела Мейкпис.

– Да. Это женщина, я точно видел. Туманное, изуродованное создание. Дикое и напуганное.

Мейкпис прикрыла рот руками и услышала, как из горла вырвался тихий, потерянный звук. Сознание наполнилось кошмарными образами, которые она так мучительно пыталась забыть. Дикая пикирующая тварь со слишком знакомым лицом, которая когтила и когтила ее, стремясь проникнуть в голову, и хотя Мейкпис разорвала эту тварь…

Мать.

Много лет Мейкпис пыталась не думать о ней. Теперь воспоминания вернулись, таща за собой дымный шлейф теней, скорби, вины и недоумения. Вопреки всем ожиданиям она долго надеялась, что это всего лишь кошмар. В глубине души девушка всегда опасалась, что действительно растерзала призрак матери. Но и подумать не могла, что духу удалось проникнуть в ее сознание.

Возможно, так и было. Возможно, все это время изуродованный дух матери прятался в темных углах сознания Мейкпис… и что делал? Глодал мягкие уголки рассудка, как червь – дерево? Ненавидел дочь и ожидал возможности отомстить?

– Где она? – в панике спросила Мейкпис. – Что делает?! Как выглядит?

– Не знаю! – воскликнул доктор. – Я успел бросить на нее один взгляд, и то не глазами, а разумом! Она исчезла, и я не знаю куда.

Мейкпис снова начала задыхаться, но, прижав ладони к вискам, постаралась сосредоточиться. Сердце сжималось от страха и одновременно мучительного желания. Глупая, одинокая часть ее сознания чувствовала, что спятившая и мстительная мать все же лучше, чем вообще никакой матери.

А может быть, Мейкпис дали второй шанс помириться с матерью? Даже если теперь мать – воплощение ужаса, может быть, дочь сумеет утешить и успокоить ее так же, как утешила и успокоила медведя.

– Что это с тобой? – допытывался доктор.

– Кажется, я знаю, кто она, – призналась Мейкпис.

– Кто? Друг? Враг?

– Пока мне это непонятно, – вырвалось у Мейкпис. – Она была… была моей матерью, но мы расстались в гневе, а смерть иногда меняет людей.

Если призрак женщины действительно мать, она ничем не давала знать о себе целых три года. И вовсе не собиралась сожрать мозг Мейкпис, как яйцо. Возможно ли… можно ли допустить хоть на минуту, что призрак матери не желал ей зла?

Мейкпис припомнила внезапный, очень своевременный щипок, который пробудил ее у конюшни. Это позволило подслушать правду о предательстве хозяйки и – как знать! – помешать медведю съесть лошадей.

Она вспомнила совсем недавний сон: как сидит на коленях невидимой женщины и наблюдает, как та царапает букву «М» – единственную, которую научилась писать мать. «М» – первая буква ее имени. Маргарет.

Резкий голос доктора ворвался в ее мысли:

– Но если она враг, что ты можешь с этим сделать?