Девочка у моста

Эйглоу работала у себя в саду в Фоссвогюре, когда перед ней откуда ни возьмись предстал Конрауд: он пришел прямо из клиники, поскольку ему не терпелось поделиться с ней новостями о пожаре и о спрятанном внутри куклы рисунке, а также своим подозрением, что в момент смерти Нанна была беременна. Сад у Эйглоу был небольшим, но ухоженным, с аккуратно скошенной травой и подрезанными деревьями. Она высадила в нем кусты вереска и другие цветущие по осени растения, которые тянулись к солнцу. Гостей Эйглоу не ждала, поэтому, заметив Конрауда, не смогла скрыть удивления. Вдоль стены дома выстроились садовые стулья, с разложенными на них мягкими подушками, а еще там имелся стол со стеклянной столешницей. Эйглоу предложила Конрауду присесть, а сама вошла в дом, но почти сразу вернулась с парой стаканов и кувшином, наполненным водой, в которой плавали дольки лимона. Разливая воду по стаканам, она отметила, какая прекрасная стоит погода, и добавила, что по прогнозу метеорологов, тепло продержится еще несколько дней. Когда они сделали по глотку воды, Эйглоу сказала:

– Ну вот, а теперь чувствуй себя как дома и рассказывай, почему ты такой мрачный в этот солнечный день.

– Я нашел куклу, – сообщил Конрауд без тени радости.

Эйглоу непонимающе уставилась на него, будто и не надеялась когда-нибудь услышать эти слова.

– Все эти годы она была у Лейвюра. Он попытался сжечь ее в камине, но чуть не сгорел сам. А еще и дом свой спалил.

Эйглоу вскочила со стула, будто только в эту секунду поняла, о чем говорит Конрауд.

– Не могу в это поверить! – воскликнула она в полном изумлении. – Ты серьезно? Она еще… существует?!

Конрауд кивнул.

– Так что ты сказал по поводу Лейвюра? – не отводя от него взгляда, спросила Эйглоу. – Он что, поджег себя?

– Я только что навестил его в клинике. Он восстанавливается – что удивительно, учитывая состояние, в котором он находился, когда я его вынес из огня.

– А ты-то как там оказался?

– Я выяснил, что куклу отдали ему еще тогда – в шестьдесят первом. Однако во время нашей первой беседы он мне этого не рассказал – посчитал, что это его личное дело, – и он, в общем-то, прав.

– Но тогда… почему же ты совсем не рад? Это ведь отличная новость! Или ты думаешь, что это не та кукла?

– Да нет, к сожалению, та.

– К сожалению? А где она сейчас? Она у тебя? Я могу на нее взглянуть?

– На данный момент она у полиции, – ответил Конрауд. – А точнее, у криминалистов. У нее внутри мы обнаружили одну вещь, из-за которой вся эта история предстает в совершенно ином свете. Мы нашли в кукле рисунок, на котором, Нанна, по-моему, изобразила саму себя. Как Лейвюр, так и Эймюндюр утверждают, что у девочки был несомненный талант к изобразительному искусству, и, увидев тот рисунок, я не смог с ними не согласиться. Однако, как это ни странно, Нанна нарисовала себя… в интересном положении. Будто в тот момент она носила под сердцем ребенка.

У Эйглоу глаза на лоб полезли:

– Над ней кто-то надругался?

– Вот тут ясности нет – на этот счет могут быть разные гипотезы. Но одной из них, безусловно, является сексуальное насилие.

– Но, может, на рисунке какая-нибудь другая… девушка.

– Возможно.

– Или она нарисовала то, чего не было на самом деле, – в том возрасте у детей буйная фантазия.

– Ну да.

– Теперь-то я понимаю, почему Нанна требует свою куклу обратно, – сказала Эйглоу с уверенностью. – Знаю, почему она ее разыскивает. Вот в чем причина – эта кукла для нее очень важна.

– Я-то полагаю, что это чистое совпадение, что…

– А Лейвюр, значит, намеревался сжечь ее?

– Да, но…

– А в результате чуть не сгорел сам?

– Ну да…

– А кукла? Она осталась невредимой?

– Верно.

Эйглоу посмотрела на Конрауда взглядом, который говорил о том, что дальнейшие рассуждения излишни.

– На рисунке действительно Нанна, – сказала она. – Ее изнасиловали. А когда последствия насилия стали заметны, ее убили – утопили в Тьёднине. Разумеется, это сделал тот, кто над ней надругался.

– Но расследование ничего подобного не выявило.

– Тоже верно, но ведь ты и сам считаешь, что проведено оно было весьма посредственно. Необходимо эксгумировать Нанну. Мы обязаны установить истину. Я говорю серьезно: нельзя сидеть сложа руки.

– Я уже беседовал с моими бывшими коллегами из полиции – по их мнению, имеющихся свидетельств недостаточно для того, чтобы эксгумировать тело и возобновить расследование, – объяснил Конрауд, но по выражению лица Эйглоу он понял, что она готова лично поехать на кладбище и выкопать из могилы гроб с останками Нанны, лишь бы выяснить, что же в действительности произошло. Сам Конрауд не имел бы ничего против подобного шага, но в то же время понимал, что Марта права: улик, которые оправдывали бы такое решение, не было.

– Мне придется еще раз поговорить с Эймюндюром, – сказал он. – Необходимо понять, как он отреагирует на вопросы о насилии, которому, возможно, подвергалась Нанна. Нужно копнуть поглубже и отыскать недостающие элементы.

– Но ведь ее мама должна была бы об этом знать? – заметила Эйглоу.

– О чем?

– О том, в положении ли Нанна.