Девочки, кто с нами?

Отослала заказным» и испугалась. Переполошится мама, чего доброго, нагрянет, людей насмешит. Откуда ей знать, что у дяди Вани голова седая, в непогоду поясница болит, у него три внука, а самому уже за пятьдесят перевалило.

Девушки смеялись. Выдумала! Не поедет Анна Савельевна в такую даль из-за глупого письма…

— Вы маму не знаете, — заладила Сева. — Из мухи слона раздует. На край света помчится. У нас сосед летчик, до Челябинска самолеты родит…

…И приехала Севочкина мама. В тот час на стане было пусто — все на работе. Галя собиралась на участки обеды везти, когда Анна Савельевна заявилась. Спешит, платочком потное лицо вытирает. Вошла в палатку, увидела рас* кинутые матрацы, заволновалась. Кругом сквозняки! Верный вирус!

Уговаривала Галя ее отдохнуть с дороги— освободится Сева, прибежит. Не согласилась, на загонки отправилась. Идет, держится за край телеги, оглядывается по сторонам. И куда столько хлеба понасеяли! Разве можно такую махину убрать? Нет, Анна Савельевна представляла себе степь иной. В книгах пишут о лиловых цветочках, о голубом ковыле, а тут…

По дороге машины с зерном снуют, пыль столбом, жара! Бедные девочки, наверное, совсем измучились! Какое имеют право заставлять работать по двенадцать часов? Сева, конечно, не пишет, а наверняка совсем утомила сердечко!.

Галя молчит, усмехается. Нарочно не окликнула подругу, когда к загонке подъехали: пусть мамаша полюбуется на свою слабенькую дочку. В эту минуту комбайн как раз к повороту приближался. Сева торопилась спустить солому, жмет на педаль, злится. Соломы много, застряла, не идет. Севка подскочила, плюхнулась на нее сверху. Видит Анна Савельевна, как ее дочка в какое-то жерло провалилась, обомлела, а та уже на земле барахтается — жива и невредима. Вскочила, отплюнулась и, не замечая матери, помчалась догонять агрегат. На ходу запрыгнула на копнитель, снова принялась орудовать как ни в чем не бывало. Потная, грязная, в брюках на долговязого мальчишку похожа.

Здорово досталось от матери! После поцелуев пришлось наслушаться неприятных вещей. Хорошо, дядя Ваня догадливый, сел в сторонке. А тут еще, словно на грех, Галя миску с лапшой подала. Попробовала Анна Савельевна, чем кормят, сморщилась. Настоящий клей!

— Не клей, а крахмал, — промычала с полным ртом Севка. — Очень вкусно.

Впервые она с нетерпением ожидала. конца перерыва и обрадовалась сигналу. Но от мамы не скоро отделаешься. Прежде чем уйти обратно на стан, спросила шепотом, где тот самый тракторист. Недоверчиво окинула взглядом пожилого усталого человека с потными седыми волосами, рассердилась еще больше. Не поверила!

Утром Севку будто подменили. Поднялась унылая, бледная, с покрасневшими от слез глазами. Ни на кого не смотрит.

— Уезжаю! Пишите домой, захвачу письма, — сказала она. — Папа сильно болен…

— Ко мне не заходи, — отрезала Волька, — мама выставит. Она у меня вспыльчивая.

Что-то пробормотав насчет комсомольской чести и совести, Люся отказалась от услуг «посторонних». Больше всего боялась Сева объяснения с Лидой, но, к удивлению, обошлось благополучно. Та моментально накатала длинное послание, попросила передать отцу.

— Маме ни-ни, — предупредила она, чему-то усмехаясь.

…Конечно, дома было все в порядке, только у Мурки котята появились. Отец здоров, обрадовался ее приезду, но ни о чем не расспрашивал— будто не было месячной разлуки. Такой уж характер молчаливый. Зато мама старалась вовсю: суетилась, предупреждала малейшее Севочкино желание.

В этот вечер девушка отсыпалась, а на следующее утро вышла из дому. Город встретил по-будничному: пыльные улицы, духота, пожелтевшие от жары деревья и странное безлюдье. Сева поймала себя на мысли, что бригада, наверное, уже перебралась на другой стан— при ней заканчивалась уборка участков. Вздохнула — даже не успела проститься с дядей Ваней. Мать не отпустила от себя ни на минуту. Конечно, агрегат не оставят без копнильщицы, и все же…

Старалась отогнать неприятные думы, свернула в проулок к большому серому дому, где жила Галя. Долго стучалась в квартиру, пока какой-то мальчуган не объяснил, что все на работе, а дедушка во дворе.

Маленький, худой старичок сидел перед клумбой и неподвижными глазами смотрел на георгины. Он встретил Севочку радостно, осторожно ощупал ее руку. Беря конверт, заволновался.

— Как она там, наша ясочка? Скучаю без нее! Бывало прибежит, обо всех делах расскажет.

— Ее можно вызвать, — встрепенулась Сева, — хотите, зайду в институт, скажу декану. Она ведь была освобождена…

— Ни-ни, — старичок отодвинулся на край скамейки. — Разве можно такое дело бросать? Это я по привычке жалуюсь. Пусть живет, девонька!

Севочка уже звонила в квартиру Лиды, а в ушах все еще звучали слова слепого старика; «Пусть живет»…