Девушка без Бонда

– Вы напрасно нервничаете, дорогая Таня, все идет по плану. Вы находитесь на судне «Заполярье», порт приписки Мурманск, мы идем курсом на Новороссийск и через двое суток рассчитываем прибыть в родной порт. Пока мы в пути, корабль является российской территорией, поэтому никто вас здесь преследовать не будет и не сможет. Вы в полной безопасности, единственное с моей стороны требование – нет, не требование, а нижайшая просьба, – чтобы вы не выходили на палубу и не контактировали с командой. О том, что вы находитесь здесь, на судне, знает только капитан и еще пара человек, ну, а о том, кто вы такая, – знаю один лишь я. Поэтому совершенно нежелательно, чтобы вас, Таня, здесь видели. Неважно, кто конкретно вас увидит: член ли экипажа, который кому-нибудь о вас потом сможет проболтаться, или же оптика самолета или спутника-разведчика вероятного противника. В любом случае выходить вам отсюда не следует. Поэтому, по возможности, отдыхайте, набирайтесь сил, а чтобы вам не было скучно, я принес карандаш и бумагу – и вы сможете описать все ваши действия. Начиная с того момента, как вы приземлились в каирском аэропорту.

Ласковый мужчина вытащил из внутреннего кармана блокнот с карандашом и протянул их Тане. Улыбнулся:

– Пишите и обрящете.

– Это просьба или приказ? – сухо поинтересовалась она.

– Это дружеский совет, – осклабился Петр Иванович (или как там его). – Вы сэкономите себе время в дальнейшем, когда вернетесь в Москву. К тому же вам будет чем себя занять, пока вы здесь.

– Почему бы не дать мне газеты или книжки?

Вопрос, кажется, поставил визитера в тупик – но всего на полсекунды.

– Книг здесь нет, а газеты вряд ли будут вам интересны, – добродушно улыбнулся он. – Они как минимум двухнедельной давности. Дерзайте, Татьяна, – он кивнул на блокнот. – Флаг вам в руки! – и поднялся.

– Постойте!.. На судне ведь есть радиосвязь, так? И я могу поговорить по телефону с Валерием Петровичем?

Таня не помнила: в тот ли самый момент, когда задала вопрос о Ходасевиче, она уже начала что-то подозревать? Или чуть раньше? Или чуть позже? Но она осознанно назвала отчима не по фамилии, не «товарищем полковником», а безлично – официально, по имени-отчеству.

Визитер опять замешкался, но снова лишь на толику мгновения, а потом мягко, но категорично отрезал:

– Боюсь, это невозможно.

– Почему?

– Видите ли, – он стал говорить ощутимо медленнее, словно с трудом подбирал слова, – мы не можем позволить вам общаться, – пауза, – по открытой линии связи, а иной, к сожалению, на нашем транспорте нет.

Татьяна откровенно рассматривала своего гостя. На виске у Петра Ивановича набрякла большая капля пота.

– Ну что ж, нет так нет, – беспечно проговорила девушка и капризно спросила, словно снова входя в роль любовницы арабского шейха: – А где мои вещи?

– В самое ближайшее время вам их вернут, – поклонился тот. – А вы не забывайте об отчете, – и вышел.

Дверь хлопнула и замкнулась наглухо – Таня тут же это проверила.

Человек, назвавшийся Петром Ивановичем, показался ей странным и мутным. Но если он и вправду был знакомым отчима… Или хотя бы работал в том же ведомстве, что и Ходасевич… Тогда… Там, конечно, всякие люди служат. Но в любом случае – человек отчима наверняка повел бы разговор иначе, вдруг решила Таня. Она не знала, как именно – доверительнее? укоризненнее? радушнее? – но была уверена, что по-другому… И зачем последовала странная просьба незнакомца написать отчет о своих действиях, начиная с момента, когда она сошла по трапу в Каире?.. До сих пор они с отчимом как-то обходились без бумаг.

И еще кое-что ее насторажило… Что же это было? Таня задумалась. Какая-то оговорка, обмолвка… Пустяк…

Ах да, вот оно что!.. Как Николаев там, бишь, назвал их корабль? «Транспортом»? Странное обозначение для судна. Как-то удивительно оно звучит. Не по-русски. Словно калька с английского. И… И последнее – по порядку, но не по значимости, – если Татьяну спасал кто-то по личной просьбе отчима, зачем, спрашивается, друзья полковника усыпили ее, едва она ступила на борт катера?

Человек в галстучке пришел столь неожиданно и ушел столь быстро, что Таня даже не успела спросить у визитера, дадут ли ей воды и пищи, но есть ей уже хотелось смертельно, а пить тем более. Словно в ответ на ее мысли дверь снова распахнулась и на пороге возник молодой человек с подносом в руках. Матрос (или конвоир?) одет был, в отличие от пиджачно-галстучного господина Николаева, в летнюю легкомысленную одежду: полотняные шорты и поло, на шее – платочек. Парень был чернявым и симпатичным и совсем не похож на русского. Он молча поставил поднос на койку. На подносе имелась миска с чем-то наподобие овсянки, из которой островками торчали куски мяса, а также тарелка с очищенными фруктами, литровая бутылка минеральной воды (этикетка с арабской вязью) и большая чашка кофе. Были и салфетки, и пара зубочисток – а вот приборы почему-то пластиковые…

– Спасибо, морячок! – кокетливо поблагодарила Таня на русском.