Девушка без имени

В том, что Ирина была голодна, Иван теперь не сомневался. Только совершенно оголодавший человек может смотреть на жалкие старые пряники такими глазами. Вот только есть не стала – постеснялась. Принцесса. Нужно будет написать ее так. На горошине.

Уже заходя в подъезд, Чемезов понял, что сигарет он так и не купил. Вот черт! Два раза сходить – ни одного раза успешно. По-чемезовски, ничего не скажешь. А что, если она спросит? Ладно, курить – здоровью вредить.

– Я думала, вы решили не возвращаться, – услышал он ее голос из глубины коридора. – Уже собиралась прыгать в окно, как вы и предлагали.

– И наверняка убедились, что это совершенно возможно и исполнимо даже на таких шпильках, как ваши. Кстати, я считаю, что такими шпильками можно свободно пытать людей. Как вы с них не падаете? Я бы на них и трех метров не прошел.

– Вы бы на них смотрелись просто неописуемо.

– Может быть, мне нарисовать такой автопортрет? – спросил он, смеясь. Иван заметил беспокойство в глазах Ирины, когда та увидела пакеты в его руках. – На шпильках. Будет оригинально, не считаете?

– Кажется, вы уже опоздали. Есть целая танцевальная группа. Мужчины на шпильках.

– Брр! Хорошо, что я не танцую. Ну, а вы чего стоите? Давайте, помогайте мне. У меня, между прочим, ручка у пакета порвалась.

Продолжая ворчать, Иван протянул ей пакеты с таким видом, словно не мог даже допустить мысли о возможных возражениях. Ирина подхватила тяжелые пакеты и невольно ахнула. Впрочем, так было лучше. Его грубость сняла напряжение, возникшее от самого факта, что вместо сигарет Иван приволок кучу еды. Почему он это сделал – Ирина постаралась даже не думать.

– Вы что, скупили всю табачную лавку? Вы курите бананы? – спросила девушка ехидно.

– Разговорчики! Место женщины – на кухне, – задорно ответил он. – Вот туда и идите.

– Между прочим, господа все в Париже, а у нас в Советском Союзе слуг не было, – фыркнула Ирина, разворачиваясь к кухне. Только когда ее высокая стройная фигура скрылась за кухонной дверью, Иван выдохнул и приложил вспотевшую руку ко лбу. Принцесса на горошине, ей-богу. Постучалась в замок в дождливую ночь. Темно-синий, масло, мастихин.

Иван как мог сохранял невозмутимость. Он притащил из коридора пепельницу в виде раскрытых легких – черный юмор от его бывшей жены, намек на то, что он уж слишком много курит. А сама-то, между прочим, тоже хороша – дымит как паровоз. Бизнесвумен.

– Вы не против? – спросил он Ирину, закуривая последнюю оставшуюся сигарету. Ирина замотала головой. Иван курил, а девушка с заправским видом нарезала колбасу очень тонкими кусочками – только женщины умеют резать колбасу так, чтобы она просвечивала. Она выложила из коробок продукты, а Иван, неуклюже затягиваясь сигаретой в левой руке, правой налил воду для пельменей.

– Вы как пельмени любите, со сметаной или с кетчупом? – спросил он. – А, Ира? Можно, я буду звать вас Ирой?

– Как вам удобно, – прошелестела она.

– Это правда ваше имя? Ну, признайтесь?

– Нет, я его придумала. На самом деле меня зовут Афродитой, – фыркнула она. – Может быть, вы все-таки спуститесь с небес на землю и поможете мне? Бросьте вы эту сигарету.

– Я не завтракал, а вы? – спросил Иван невозмутимо. – Так сметана или кетчуп?

– Сметана, – пробормотала она. – Давайте я хлеб порежу, вы ж его убиваете. Такие куски можно отдельно продавать, как целые.

Она протянула руки к хлебу, забрала у Ивана нож и принялась нарезать батон на аккуратные кусочки, как раз под стать колбасе. Иван кивнул и занялся пельменями. Через десять минут они сидели за красиво накрытым столом, что тоже следовало записать на счет Ирины. Быстро и как-то незаметно она убрала со стола лишнее и расставила все по-другому, как-то по-женски, подложила под одну тарелку другую, побольше, и свернула салфетки в трубочки-треугольнички.

Золушка? Огненно-рыжий и глубокий коричневый, темпера, беличьи кисти. Иван терялся в догадках.

Она ела спокойно, медленно и аккуратно, продолжая поддерживать светский разговор, или, скорее, светское пикирование. Она высказалась относительно того, как быстро можно заработать инфаркт от такой диеты, Иван ответил, что после того, что с его сердцем сотворила бывшая жена, никакой инфаркт ему уже не страшен. Ирина улыбнулась и заметила, что обычно это мужчины разбивают сердца своим женщинам. Иван позволил себе не согласиться, и они принялись жарко спорить о том, кто более повинен во всех смертных грехах. Каждый отстаивал невиновность своего пола, но победил Иван, приведя убедительный аргумент про Еву и ее «подлянку» с яблоком. Ирина расхохоталась.

– Туше! Вы хоть представляете, насколько это банальный аргумент? И чудовищно шовинистический.

– А кто сказал, что я не шовинист? Да разве вы, барышня, феминистка? У меня в доме феминистки самовоспламеняются и улетают в трубу.

– Вы мне еще про ребро Адама расскажите, из которого я сделана, – усмехнулась Ирина, собирая тарелки.

– Бросьте, я потом помою, – ухватился за свою тарелку Иван. – Сейчас нам надо идти работать.