Девушка из Англии

Джоан подождала секунду, пытаясь прочитать мысли Мод Викери. Лицо старой женщины ожило, ее глаза светились озорством.

– Я… У меня нет выбора, так что придется позволить, – проговорила она наконец. – Даже не будь запретов, введенных султаном, никто меня туда не возьмет. Единственная дорога, ведущая внутрь страны, заминирована. Военные были моей единственной надеждой, но полковник Сингер говорит…

– Да-да, я уверена, они все твердили вам, что попасть туда совершенно невозможно. Но знаете, мне тоже многие говорили, что мое намерение пересечь Руб-эль-Хали неосуществимо. Они заявляли, что женщина не может и мечтать о таком путешествии. Пророчили мне верную смерть.

Говоря это, Мод уперлась в подлокотник кресла указательным пальцем и отмечала каждый новый пункт своей речи воображаемой зарубкой, оставляемой нажатием ногтя.

– Да. Я хорошо понимаю, что вы имеете в виду. Но раз там идет война… Вы же сами мне говорили…

– Тьфу! Не такая уж война, как я слышала.

– И вам все же помогали. – Последовала мертвая тишина, которую Джоан попыталась заполнить. – Я имею в виду бедуинов, которые стали вашими проводниками, и… вы имели представление, какой дорогой идти, ведь Натаниэль Эллиот прошел по ней перед вами и… – Она остановилась и умолкла, потому что на лице Мод отобразилось сильное волнение. Каждый мускул под кожей напрягся, и только уголок рта чуть-чуть дергался. Тишина становилась все более глубокой. Сперва устремленный на Джоан страшный взгляд смутил девушку, но через несколько секунд она поняла, что Мод вообще на нее больше не смотрит. Ее глаза были устремлены на что-то давнее и далекое. Через некоторое время ее губы шевельнулись, словно беззвучно выговаривая слова, которые Джоан не смогла понять.

В конце концов Мод моргнула и отвернулась к окну. Ее пальцы обхватили подлокотники кресла, то сжимая, то отпуская, словно она их слегка разминала. Потом она сделала несколько медленных вдохов.

– Какой сегодня день? – спросила она.

– Воскресенье, мисс Викери, – осторожно ответила Джоан.

– Я так и думала. Прошло почти пятьдесят лет с тех пор, как мне в последний раз довелось побывать в церкви, но я все еще могу сказать, когда наступает воскресенье. В этот день я до сих пор чувствую себя по-другому. – Она вздохнула и отпила чая. – Я скучаю по церкви. В ее ритуале есть нечто утешительное, вам не кажется? Встречаться со всеми соседями, петь знакомые псалмы, а потом за обедом пить шерри и есть жаркое… Согласитесь, это так по-английски. Я даже скучаю по нашей холодной маленькой церкви в Линдхерсте и по нашему викарию с лицом херувима, который так любил поддать адского жара в проповеди. – Она снова вздохнула. – Иногда трудно поверить, что все это уместилось в одну мою жизнь.

– Что ж… Мы могли бы прочесть вместе несколько молитв, если вам будет угодно. Хотите? – нерешительно спросила Джоан.

Сама она не была в церкви с предыдущего Рождества, и то пошла туда лишь потому, что с детства любила петь рождественские псалмы. У робкой англиканской веры ее матери не было ни единого шанса выстоять против непоколебимого атеизма отца. Когда Джоан была маленькой, тот призывал ее «подумать своей головой», чтобы определиться, но девочка знала, какой вывод, по его мнению, она должна сделать, и у нее и мысли не было противиться.

– Молитвы? – покачала головой Мод, садясь чуть поглубже в свое кресло. – Я не могу молиться. Не могу пойти в церковь. Путь туда мне закрыт.

После этого Джоан навещала Мод каждый день. Она приходила пораньше, до того как отправиться с Рори туда, куда они запланировали, или заглядывала вечером, после того как они с ним возвращались в представительство, чтобы сказать Мод о том, как провела день. Пожилая леди с жадностью слушала приносимые Джоан новости. Ее интересовали все детали, связанные с жизнью Маската и Матраха, с морскими перевозками и с военной базой, с людьми, посещавшими представительство, и Джоан начала задаваться вопросом, как долго пробыла Мод в затворничестве, не выходя из дому.

– Мы могли бы отправиться на прогулку, как вам такая идея? – предложила она однажды.

Мод улыбнулась и пару секунд с тоской смотрела в окно, однако потом вздохнула:

– Не думаю, что она удачная. Но все равно благодарю. – Мод помолчала, опустив голову так низко, что подбородок коснулся груди. – Понимаете, я уже никогда не смогу туда вернуться. В горы, в пустыню. Иногда лучше не смотреть на то, чего ты больше никогда не сможешь получить. Чтобы не бередить чувство утраты.

– Да, я вас понимаю, – сказала Джоан, думая о запретных пейзажах, которые она видела каждый день с галереи представительства, и об исступленном отчаянии, которое они пробуждали.

Мод подняла голову и натянуто улыбнулась:

– Я достаточно наслушалась ваших рассказов. Теперь поговорим по существу. Поведайте мне об этом кольце или, верней, о человеке, который вам его подарил.

С этими словами она кивнула на левую руку Джоан.