Девушка из министерства [Повести, рассказы]

На одной из окраинных немощеных улиц у Рузанны оторвался каблук. Грант заставил ее сбросить туфли, оторвал и второй каблук, спрятал оба в карман куртки. Он готов был бродить до утра, но Рузанна без каблуков еле шла.

У ворот она поцеловала его в глаза, провела рукой по волосам, прижалась к нему.

Он тихо сказал:

— Почему-то всем женщинам кажется, что именно так надо утешать мужчин…

Потом Рузанну долго мучила эта фраза.

Грант не показывался ни в министерстве, ни дома.

Не приходил он и работать. Баблоев слонялся по кабинетам и высказывался:

— Мне никакого дела нет. Пусть хоть совсем не является. Но в тот день, когда он по договору обязан сдать, я его прижму.

Едва сдерживая раздражение, Рузанна напомнила:

— Вы ведь вообще не хотели работать в этом кафе.

— Когда? — удивился Баблоев. — Всей душой хотел. Высококультурное учреждение. То, о чем я мечтал.

В голосе его была предельная искренность.

А Грант все не приходил и не звонил. Рузанна боялась отлучиться из кабинета. Он мог появиться в ее отсутствие.

Считалось, что за работой человек забывается. Как раз в эти дни работы было много. Проектировался большой универмаг «Детский мир». С весны должно было начаться строительство. Но Рузанна работала не в полную силу — все валилось из рук.

«Всем женщинам кажется…» В этих словах заключалось много горького. И уж совсем нестерпимо было вспоминать, как она его поцеловала и попыталась утешить своей нежностью, в то время как ему это совсем не было нужно.

— Рузанна Аветовна, вас к телефону.

Звонил внутренний телефон. Енок Макарович собирался посмотреть закусочную-автомат.

Рузанна сказала Зое:

— Если ко мне кто-нибудь придет или позвонит, передай, что я непременно буду к концу дня. Непременно!

Новая закусочная уже три дня работала. Сотрудники министерства приехали в перерыв и прошли через служебный ход.

Директор бросился к ним, приглашая осмотреть производственную часть, но Енок Макарович отстранил его:

— Погоди…

Он подошел к кассе и заплатил сперва за сосиски и какао, подумав, взял еще булку, кофе и пирожок. Ему доставляло удовольствие опускать жетоны в щель и принимать тарелку, украшенную стебельком зеленой петрушки. Когда у него кончились жетоны, он потребовал еще винегрет и пирожное. Столик был заставлен едой. Но Енок Макарович ничего не ел. Он уселся и спросил:

— А чая у вас не бывает?

Чай, конечно, нашелся. Его принес молоденький ученик повара. Юноша был в белом халате и высоком поварском колпаке — такие Рузанна до сих пор видела только на картинках.

— Когда открываете? — спросил Тосунян.

— Через полчаса, — ответил директор. — Как раз будет обед в ремесленном. Потом затишье — подготовляемся. Затем перерыв на деревообделочной. А с утра — школьники. Так, конвейером, работаем.

Енок Макарович довольно покачивал головой.

В машине он сказал Рузанне:

— Моя бабушка сказку знала про ковер. Свернешь, развернешь — а на нем блюдо с пловом. Народное творчество. Ты слышала?

Рузанна слышала и про «столик, накройся» и про «скатерть-самобранку». Тосунян этих сказок не знал. Вероятно, многого не знал человек, который до восемнадцати лет был неграмотным.

Он тихо, про себя, посмеивался.

— Вот если б моей бабушке такой автомат показали, а?

Всегда сдержанный, озабоченный, Тосунян сейчас позволял себе короткий отдых. Рузанна понимала, что ей надо подхватить нить разговора. Енок Макарович этого ждал. Шкафчики, сияющие эмалью, никелем и стеклом, безотказно четкая работа автоматов, чистота выложенного белой плиткой зала — все это совпадало с представлениями Тосуняна о необходимых переменах в жизни людей. Сейчас он был доволен. Такое чувство приходило как награда за дни, чрезмерно нагруженные делами и обязанностями.

В эти редкие минуты ему хотелось поговорить.

— Конечно, всем нравится прийти с работы, снять пиджак, распустить пояс и в кругу семьи за домашним столом арису кушать. Свой очаг, дети вокруг. Хорошо, да? Женщина — жена или мать — всю ночь не спала, эту арису варила, перемешивала, сбивала, да еще после обеда кучу грязных тарелок должна мыть. Если хочешь знать, и детям надо было в три часа пообедать, когда они из школы пришли, а не ждать до шести… А ты говоришь — быт!

Рузанна ничего не говорила. Сказал шофер Геворк:

— А все же, Енок Макарович, так, как моя теща арису или хаш сварит, какой повар, какой ресторан — никто не угонится!

— Верю, верю, — насмешливо ответил Тосунян. — Она с молодости всю силу свою этому отдала. Всю жизнь. Есть смысл?

Полузакрыв глаза, он вздохнул и неожиданно дотронулся указательным пальцем до руки Рузанны.

— Я у тебя спрашиваю: есть смысл?

Она вздрогнула и не нашла ответа, потому что думала о другом. Но, к счастью, машина остановилась.

Неторопливой походкой озабоченного человека Енок Макарович прошел по длинному коридору в свой кабинет.

Рузанна распахнула двери и сразу взглянула на Зою. Не ожидая вопроса, Зоя молча и грустно покачала головой.

Сразу все вокруг стало неинтересно и ненужно.