Девушка из Моря Кортеса

В тот день на краю подводной горы, за небольшим косяком рыб, вода казалась серой и мутной — знак того, что целое облако планктона затянуло на отмель. Манта-рэй двинулся в сторону этого облака и, приблизившись к нему, вновь заставил Палому поразиться. Он развернул свои столь устрашающие рога в стороны, и те оказались двумя гибкими плавниками. Манта-рэй заработал ими, загоняя воду с планктоном себе в пасть.

Сделав три ходки через планктонное облако, он, явно удовлетворенный, поднялся наверх и исчез вдали.

И вот сейчас, когда ее дыхание успокоилось, а пульс замедлился, Палома сидела и ждала, не выпрыгнет ли манта-рэй еще раз. Ей хотелось еще раз увидеть вблизи, как тот вырвется на поверхность, услышать его рев и вновь стать свидетелем водяного взрыва.

Когда через какое-то время тот так и не появился, Палома опустила лицо в воду и огляделась вокруг. Должно быть, манта-рэй ушел на глубину, поскольку жизнь на горе вернулась в обычное русло. Тогда Палома решила опять нырнуть на дно.

Она сделала несколько глубоких вдохов и стала быстро опускаться по якорной веревке. Найдя ту же скалу, она снова обхватила ее ногами. Интуиция подсказывала ей, что должны произойти какие-то изменения на дне, вызванные событиями на поверхности. На самом деле ничего не изменилось: те же рыбы плавали вокруг тех же подводных скал, те же мурены высовывались из тех же нор, те же каранксы проплывали мимо в поисках еды.

И все же произошла одна перемена, и, хотя Палома знала, что это должно было случиться, ей стало грустно. Рядом, в небольшом ущелье, тот же спинорог метался взад и вперед. Но теперь вокруг никого не было. Никто не провоцировал и не атаковал его, а движения спинорога стали теперь другими — менее агрессивными и более беспомощными. По крайней мере, так показалось Паломе, и она поняла, что икру спинорога все-таки похитили и он пытается найти ее, почти обезумев и потеряв надежду. Еще одна рыба проплыла мимо. Она была толстой, и плавники казались непропорционально маленькими для такого туловища. Палома подпустила ее как можно ближе и внезапно схватила обеими руками за круглое туловище. Она старалась держать рыбу не слишком крепко и ждала, что же будет дальше.

Сначала рыба попыталась вырваться, а потом вдруг стала надуваться, как воздушный шар. Чешуя на ее спине оттопырилась, превратившись в жесткие белые колючки, губы поджались, а глаза почти исчезли в распухшем теле. При этом рыба неистово размахивала плавниками, которые теперь выглядели неправдоподобно маленькими.

Палома несколько раз подбросила пальцами этот колючий мячик, затем поднесла выпуклую рыбью морду к лицу. Иглобрюх больше не боролся. Он сделал все, что мог, превратившись в неаппетитное угощение, и теперь просто пристально глядел на Палому. Она осторожно отпустила его, и тот быстро убрался прочь. Подплывая все ближе к своему убежищу в скалах, иглобрюх постепенно сдувался и принимал прежнюю форму. Колючки на его спине улеглись и опять превратились в чешую. Когда он оказался у знакомой расщелины, он с легкостью смог протиснуться внутрь и оказался в полной безопасности.

Палома снова почувствовала биение пульса в висках. Ощущение было совсем слабым, и у нее оставалось достаточно времени, чтобы вернуться на поверхность. Однако по природе своей и благодаря наставлениям отца Палома была предусмотрительной и полагала, что лучше пускай у нее будет достаточно воздуха, когда она поднимется на поверхность, чем оставаться до конца на глубине и подвергать себя опасности. Поэтому она оттолкнулась от дна и стала подниматься, повернувшись лицом к покрытой кораллами горе.

Поднявшись метров на пять, она увидела устрицу, прилипшую снизу к большому камню. Палома достала нож из-за пояса и точным движением запястья отковырнула устрицу.

Теперь кровь стучала в висках все громче, и надо было срочно убираться восвояси. Паломе часто хотелось, чтобы у нее были жабры и она могла дышать под водой, как рыба. Но в такие моменты она жаждала лишь одного — глотка воздуха. Она оттолкнулась посильнее и стала быстро всплывать, отчего волосы ее разметались, закрыв стекло маски.

Девушка выскочила на поверхность, сплюнула, хватая ртом воздух, и прижалась к борту пироги, тяжело дыша до тех пор, пока ее тело не насытилось кислородом. Затем она бросила устрицу в лодку, залезла в нее сама и растянулась на дне лицом к солнцу, греясь в его лучах.

Согревшись и обсохнув, Палома разрезала манго на две части и выковыряла ножом сладкую сочную мякоть. Выкинув кожуру за борт, она с любопытством наблюдала, как та была растерзана на части стаей мелких рыб в черную и желтую полоску.

Эти рыбы-старшины плавали повсюду — среди рифов и скал, на глубине и на мелководье. Они внезапно возникали из ниоткуда, стоило чему-то съедобному появиться в воде. Они питались фруктами, костями, орехами, хлебом, мясом, овощами, фекалиями, бумагой, а порой даже покусывали Палому за пальцы ног.