Девушка, которая взрывала воздушные замки

Этот причудливый город расположился на площади чуть больше двух квадратных километров, на скале. Он был отгорожен от всего мира. Аэродром начинался и заканчивался в море.

В крошечной колонии ценился каждый квадратный сантиметр, а любое расширение площадей могло происходить только за счет моря. Чтобы попасть в город, приезжим приходилось пересекать посадочную полосу аэродрома.

Словом, Гибралтар наполнял понятие compact living[84] новым смыслом.

Гигантская обезьяна – берберийский макак – вскарабкалась на стену возле дорожки и уставилась на Лисбет. Та знала, что пытаться гладить животных не следует.

– Привет, дружище, – сказала она. – Вот я и вернулась.

Во время первого посещения Гибралтара Лисбет даже не слышала о здешних обезьянах. Она просто поехала к вершине, чтобы полюбоваться пейзажами, и была совершенно обескуражена, когда, примкнув к группе туристов, вдруг оказалась посреди стаи обезьян, которые карабкались и лазали по обеим сторонам дороги.

Когда просто бредешь по тропинке и вдруг оказываешься посреди обезьян, которых около двух дюжин, тебя охватывает совершенно особое чувство.

Лисбет смотрела на них с подозрением. Они не выглядели опасными или агрессивными. Но в то же время обладали достаточной силой, чтобы укусить, если почувствуют, что их дразнят или что им угрожает опасность.

Лисбет нашла смотрителя, показала ему принесенный пакет и спросила, можно ли угостить обезьян фруктами. Тот ответил, что можно.

Саландер вынула манго и положила на стене, чуть в стороне от макака.

– Завтрак, – сказала она, прислонившись к стене и откусывая от яблока.

Макак взглянул на нее, обнажил зубы и с удовольствием схватил манго.

Через пять дней, около четырех часов, Лисбет Саландер свалилась со стула в «Баре Харри», на одной из боковых улиц в стороне от Мейн-стрит, в двух кварталах от гостиницы. После прогулки на обезьянью гору она пила не просыхая, и в основном у Харри О’Коннелла, владельца бара. Он говорил с форсированным ирландским акцентом, хотя в Ирландии ни разу в жизни не был. Харри наблюдал за Лисбет с грустным выражением лица.

Когда четыре дня назад она впервые заказала выпивку, Харри потребовал от нее удостоверение личности, потому что она выглядела гораздо моложе своих лет. Он знал, что ее зовут Лисбет, и называл ее Лиз. Она обычно появлялась после ланча, усаживалась на высокий табурет в глубине бара и прислонялась к стене. После чего принималась поглощать пиво или виски в весьма неумеренных количествах.

Она пила пиво, не обращая внимания на марку или сорт, – просто брала то, что он ей наливал. Заказывая виски, Лисбет всегда выбирала «Талламор Дью», и только однажды, внимательно изучив бутылки за прилавком, заинтересовалась сортом «Лагавулин». Взяв стакан, она понюхала его, подняла брови и слегка пригубила. Потом отставила стакан и минуту смотрела на него с таким видом, будто отныне считала его содержимое своим смертельным врагом.

Наконец она отодвинула стакан и попросила Харри дать ей что-нибудь такое, чем она не смогла бы смолить лодку. Тот снова налил ей «Талламор Дью», и она продолжила напиваться. За прошедшие четверо суток Лисбет в одиночестве прикончила целую бутылку. А уж количество выпитого ею пива Харри даже не смог бы подсчитать при всем желании. Он, мягко говоря, удивлялся, как девушка столь хрупкого телосложения может поглощать так много спиртного. Но решил, что раз уж она тяготеет к этому делу, то все равно обязательно напьется. Если не в его баре, то в каком-нибудь другом.

Пила Лисбет не спеша, ни с кем не беседовала и не устраивала ссор.

Кроме алкоголя, она увлекалась только играми на карманном компьютере, который время от времени подключала к мобильному телефону. Харри несколько раз пытался с нею заговорить, но Саландер упорно и мрачно молчала. Казалось, она вообще избегала общения. Порой, когда в бар стекалось слишком много публики, Лисбет перемещалась за столик на улице, а иногда – в итальянский ресторан, двумя дверьми дальше, где ужинала, а потом снова возвращалась к Харри и заказывала «Талламор Дью». Около десяти вечера она обычно покидала бар и, покачиваясь, удалялась по направлению к северу.

В тот день она пила особенно много и как-то поспешно, и Харри уже начал за ней следить. Она залила в себя семь стаканов любимого напитка примерно за два часа, и он решил больше не давать ей спиртного. Но еще не успел воплотить свое решение в жизнь, как услышал грохот и увидел, что она свалилась со стула.

Харри поставил стакан, который в этот момент протирал, обошел стойку и поднял девушку. Та посмотрела на него с возмущением.

– Думаю, с тебя уже хватит, – сказал он.

Она посмотрела на него затуманенным взглядом.

– Думаю, ты прав.

При этом голос у нее оставался на редкость трезвым.

Опершись рукой о стойку, она выгребла из нагрудного кармана несколько купюр и нетвердым шагом отправилась к выходу.

Харри мягко придержал ее за плечо:

– Погоди секунду. Может, тебе лучше пойти в туалет, запустить два пальца в рот, а потом еще немного посидеть в баре? Я не хотел бы отпускать тебя в таком состоянии.