Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Нет-с, – ответил Хенри Кортес. – Детский труд используется в Таиланде в основном в текстильной промышленности и в производстве сувениров. И разумеется, когда речь идет о поставке живого товара для педофилов. Это там сделалось настоящей отраслью экономики. ООН держит детский труд под контролем, и я проверил эту фирму. У них все в порядке. Это большое, современное и уважаемое предприятие по производству бытовой техники.

– Вот оно что… Значит, мы говорим о странах с низким уровнем оплаты труда, и, следовательно, ты рискуешь написать статью, ратующую за вытеснение с рынка шведского предприятия таиландским. Гоните в шею шведских работников, закрывайте предприятия и импортируйте продукцию из Таиланда. Центральному объединению профсоюзов такое едва ли придется по душе.

Лицо Хенри Кортеса расплылось в улыбке. Он откинулся на спинку стула с нарочито самодовольным видом.

– Нет-с, – сказал он. – Угадайте, где «Витавара АВ» производит свои унитазы по тысяче семьсот крон за штуку?

В редакции воцарилось молчание.

– Во Вьетнаме, – произнес Хенри Кортес.

– Этого не может быть, – возразила главный редактор Малин Эрикссон.

– Угу, – сказал Хенри. – Они производят там унитазы по субподряду по крайней мере уже десять лет. Шведских работников погнали в шею еще в девяностых годах.

– Черт побери.

– Сейчас мы подойдем к главному. Если бы унитазы импортировали прямо из Вьетнама, цена оказалась бы около трехсот девяноста крон. Угадайте, чем объясняется разница в цене между Вьетнамом и Таиландом?

– Только не говори…

Хенри Кортес кивнул. Его улыбка стала шире лица.

– «Витавара АВ» размещает заказы на предприятии, которое называется «Фонг Су индастриз». А эта контора значится у ООН в перечне тех, которые, по крайней мере во время проверки две тысячи первого года, использовали детский труд. Но основную массу рабочих там составляют заключенные.

Малин Эрикссон вдруг улыбнулась.

– Это хорошо, – сказала она. – Просто здорово. Из тебя наверняка со временем вырастет журналист. Как скоро ты сможешь закончить работу над материалом?

– Через две недели. Мне надо проверить довольно многое из области международной торговли. И кроме того, для статьи нужен bad guy,[25] поэтому я хочу проверить, кто владеет «Витавара АВ».

– Значит, мы сможем дать статью в июньском номере? – с надеждой спросила Малин.

– Без проблем.

*

Инспектор уголовной полиции Ян Бублански с каменным лицом всматривался в прокурора Рихарда Экстрёма. Их встреча продолжалась уже сорок минут, и Бублански ощущал сильнейшее желание протянуть руку, схватить лежащий на столе Экстрёма экземпляр Свода законов Швеции и ударить им прокурора по голове. Он потихоньку обдумывал, что произойдет, если он так и поступит. Это, безусловно, наделает шума в вечерних газетах и, вероятно, выльется в судебное преследование за нанесение телесных повреждений. И он отбросил эту мысль. Главное отличие цивилизованного человека состоит в том, что он не поддается подобным импульсам, как бы вызывающе ни вела себя противоположная сторона. Ведь инспектора Бублански чаще всего вызывали именно в связи с тем, что кто-то поддавался необдуманным порывам.

– Ну, хорошо, – сказал Экстрём. – Я считаю, что мы пришли к согласию.

– Нет, к согласию мы не пришли, – ответил Бублански и встал. – Но руководителем предварительного следствия являешься ты.

Бормоча что-то себе под нос, он свернул в коридор, где находился его служебный кабинет, и вызвал к себе инспекторов Курта Свенссона и Соню Мудиг – всех имевшихся на тот момент в его распоряжении членов команды. Йеркер Хольмберг весьма несвоевременно решил взять двухнедельный отпуск.

– Ко мне в кабинет, – сказал Бублански. – Захватите кофе.

Когда они расселись, Бублански открыл блокнот с записями, сделанными во время встречи с Экстрёмом.

– На данный момент ситуация такова: наш руководитель предварительного следствия снял с Лисбет Саландер все обвинения, касающиеся тех убийств, за которые ее разыскивали. То есть ее больше не касается предварительное следствие, которым занимаемся мы.

– Это все-таки можно рассматривать как шаг вперед, – сказала Соня Мудиг.

Курт Свенссон, как всегда, промолчал.

– Я в этом не так уверен, – возразил Бублански. – Саландер по-прежнему подозревается в тяжких преступлениях в связи со Сталлархольмом и Госсебергой. Однако в наше расследование это больше не входит. Мы должны сосредоточиться на поисках Нидермана и разбирательстве с лесным кладбищем в Нюкварне.

– Понятно.

– Но совершенно ясно, что Экстрём будет возбуждать против Лисбет Саландер судебное преследование. Дело переведено в Стокгольм и выделено в отдельное производство.

– Вот как?

– И угадайте, кто будет проводить расследование?

– Я опасаюсь худшего.

– Ханс Фасте вернулся на работу и будет помогать Экстрёму со следствием по делу Саландер.

– Это же чистое безумие. Фасте совершенно не подходит для выяснения чего бы то ни было, касающегося Саландер.