Девушка, которую ты покинул

— Ну, если на то пошло, я могу предложить вам постель, — произносит он и снова видит ее усталый взгляд. — Кровать моего сына. Она, конечно, не самая удобная в мире. Я хочу сказать, брат спал на ней, когда порвал со своим последним бойфрендом, после чего заявил, что из-за этой кровати ему теперь приходится лечиться у остеопата, — улыбается Пол и, чуть замявшись, говорит: — Но все лучше, чем картонные коробки.

— Да уж. Значительно лучше, — избегая его взгляда, отвечает она и добавляет с кривой усмешкой: — В любом случае бесполезно просить Фрэн. Черта с два она согласится.

— Что будет крайне нелюбезно с ее стороны. Хотя я тоже не стал бы к ней проситься. Посиди здесь. Поищу тебе зубную щетку.

Иногда, думает Лив, ты попадаешь в параллельный мир. Тебе кажется, будто ты знаешь, что тебя ждет: тоскливый вечер перед телевизором, бокал-другой в баре, бегство от прошлого, — но неожиданно ты сворачиваешь с прямого пути и попадаешь туда, куда даже не думал — не гадал. Тебе кажется, что все, хуже не бывает: сумочку украли, деньги пропали, муж умер — словом, жизнь прошла мимо. И вдруг ты оказываешься в три часа ночи в крошечной квартирке незнакомого американца с ярко-голубыми глазами и кудрявыми волосами с проседью, и он заставляет тебя беззаботно смеяться, словно все хорошо и нет никаких поводов волноваться.

Она успела уже здорово набраться. Выпила не меньше трех бокалов здесь, на квартире у Пола, и несравнимо больше там, в баре. Но сейчас ей удалось достичь того редкого, но удивительно приятного состояния алкогольного равновесия, когда она не настолько пьяна, чтобы не стоять на ногах, но и не настолько трезва, чтобы не наслаждаться приятными мгновениями: ведь сидящий рядом мужчина смешит ее до слез, а его тесная квартира не хранит болезненных воспоминаний. Они говорят и говорят, но не могут наговориться, их голоса звучат все громче и возбужденнее. Лив, еще не успев оправиться от шока, расслабилась под действием алкоголя и раскрыла ему душу, ведь он был незнакомцем, которого она, скорее всего, больше никогда не увидит. А Пол, в свою очередь, поведал ей об ужасах развода, о порядках в полиции, которые ему совершенно не подходят, о своей тоске по Нью-Йорку, куда он не может вернуться, пока не подрастет сын. Ей хочется поделиться с ним абсолютно всем, потому что он абсолютно все понимает. Она рассказала ему о своей душевной боли и своей обиде на весь мир, а еще о том, что смотрит на другие пары и просто не видит смысла пытаться пробовать еще раз. Потому что ни одна из супружеских пар не выглядит реально счастливой. Ни одна.

— О'кей. Я здесь вроде адвоката дьявола, — ставит бокал Пол. — Хотя что может сказать человек, профукавший собственные отношения?! Но ты ведь была замужем четыре года. Так?

— Так.

— Я не хочу показаться циничным или типа того, но не кажется ли тебе, будто столь светлый образ сохранился в твоей душе именно потому, что он уже умер? Все, что быстро кончается, с течением времени кажется намного лучше. На этом держится вся индустрия сотворения кумиров из покойных кинозвезд.

— Значит, ты хочешь сказать, что проживи мы вместе чуть подольше, то непременно опостылели бы друг другу?

— Не обязательно. Но обыденность, дети, ежедневные стрессы наверняка уничтожили бы романтический флер.

— Мнение опытного человека.

— Угу. Очень может быть.

— Нет. У нас все было бы по-другому, — мотает она головой. Комната слегка вертится перед глазами.

— Да брось ты! Наверняка он тебя иногда хоть немного, да раздражал. Без этого не бывает. Ну, знаешь, когда он начинает нудить, что ты слишком много тратишь, или пердишь в постели, или не закручиваешь крышечку от зубной пасты…

Лив снова решительно мотает головой:

— Ну почему, ну почему всегда так?! Почему всем так хочется принизить все, что у нас было? Знаешь что? Мы просто были счастливы. Мы не ссорились. Ни из-за пасты, ни из-за пердежа, вообще ни из-за чего. Мы просто любили друг друга. Действительно любили. Мы были… счастливы. — Она изо всех сил старается не заплакать и отворачивается к окну, чтобы скрыть слезы. Нет, сегодня она не будет плакать. Только не сегодня.

В комнате становится тихо. «Вот черт!» — думает она.

— Значит, ты одна из тех редких счастливиц, — раздается голос у нее за спиной.

Она поворачивается, и Пол Маккаферти показывает на недопитую бутылку.

— Счастливиц?

— Не всем так везет. Четыре года — это срок! Ты должна быть благодарна.

«Благодарна»? В его устах это звучит вполне разумно.

— Да, — слегка помедлив, отвечает она. — Наверное, должна.

— Честно говоря, истории типа твоей воодушевляют.

— Очень мило с твоей стороны, — улыбается она.

— Но это чистая правда. За… Как его звали? — поднимает бокал Пол.

— Дэвид.

— За Дэвида! За хорошего парня!

И она, поймав его удивленный взгляд, широко улыбается:

— Да. За Дэвида!