Девушка мечты (сборник)

Слишком изумленный, чтобы что-то предпринимать, Питер опустился в кресло и осмотрел очки. Это были обычные очки с красной пластиковой оправой и чуть выпуклыми линзами. Больше всего они напоминали его прежние очки. Он водрузил их на нос, вздрогнув, поскольку его одежда снова исчезла, и открыл книгу. Открыл ее наугад и прочитал несколько строчек. Очки были превосходные, словно сделанные специально для него. Это были совершенно пригодные к эксплуатации очки, не считая их необычных свойств.

Питер снял очки, вскочил и зашагал взад-вперед по комнате, чувствуя в душе сильный внутренний конфликт. Очки были доставлены снизу, в этом он не сомневался. Поэтому они, вероятно, были опасны. И вообще, правильно ли использовать их? Какое у него может быть моральное оправдание, если об этих очках узнает общество?

Нет, подумал Питер. Я не могу этого сделать.

Но тут же его поразила новая мысль. Пройти по улицам Голливуда, где растут пальмы, в этих очках и увидеть несметное число прекрасных восходящих звезд, раскрыть тайны стареющих знаменитостей, идти не спеша среди орд голых и восхитительных...

Это было невероятно! После стольких лет почти аскетического одиночества у него, Питера Уинстона, оказалось в руке нечто, открывающее ему дверь в мир красоты! Он мог бы продать эти очки за миллионы, даже за миллиарды!

Он взвесил очки в руках. В голове его по-прежнему копошились отвратительные мысли, но теперь он немного пришел в себя и хотя бы понял, насколько они отвратительны. Стать извращенцем, подглядывающим в окна в колоссальном масштабе, ходить по улицам в этих очках, пуская слюни — он никогда не сможет примириться с собой, если начнет так поступать. Но что сказал таинственный голос? Очки были даны ему для того, чтобы помочь. Вот именно, помочь: у очков была иная, более благородная функция.

Питер улыбнулся. Где-то по Голливуду ходит девушка с родинкой на спине, которую просто так не увидеть. Питер влюбился в эту девушку и теперь знал, что пойдет на все, чтобы найти ее.

— Кем бы вы ни были, все равно спасибо, — сказал он вслух, надеюсь, что странное нечто услышит.

А ночь все длилась и длилась. Питер лег спать и долго вертелся на кровати. Перед глазами у него снова и снова проходила сцена, которую он подверг цензуре: покрытая каплями воды девушка поднимается из ванны и протягивает изящную руку за полотенцем... Наконец он погрузился в тревожный сон, но девушка преследовала его и во сне. Когда наступило утро, Питер чувствовал себя совершенно опустошенным.

Он побрился и поехал в свою контору, где, как обычно, с портфелями подмышкой с полдесятка людей терпеливо ждали, пока их фильмы будут рассмотрены тем или иным сотрудником Цензуры.

— Привет, Питер, — раздался знакомый грубоватый голос, как только он вошел.

— Доброе утро, Джиджи, — сказал Питер.

Это был Дж.Дж. Грин, — глава цензуры, царь киноиндустрии Голливуда.

— У тебя снова намечается напряженный денек, Питер?

Питер рассеянно кивнул. Его мысли все еще были сосредоточены на маленькой родинке на спине девушки.

— Да, сэр, — сказал он. — Я уже наточил свои ножницы, сэр.

— Прекрасно, прекрасно, — сказал мистер Грин, но тут же нахмурился. — Скажи-ка мне вот что, Питер, — сказал он, когда Питер собрался уже уходить, — прежде чем ты начнешь работу... Сегодня утром я получил жалобу от Сент-Клауда. Я думаю, ты знаешь этого джентльмена.

Питер кивнул.

— Кажется, вчера ты проводил проверку его последнего фильма, из-за чего он был очень расстроен.

— Фильм был просто мерзким, Джиджи, — твердо сказал Питер.

— В этом я и не сомневался. Я слепо верю твоему суждению. Ты, разумеется, знаешь это?

— Да, сэр.

— Сент-Клауд наговорил о тебе много отвратительного, — продолжал мистер Грин. — Я не могу показать тебе его жалобу, потому что она была настолько мерзкая, что я тут же сжег ее. Могу лишь сказать тебе, что я сразу позвонил ему и искренне защищал тебя. Я на сто процентов на твоей стороне, мальчик мой. Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты будешь владеть всем этим, Питер, — возвышенным тоном сказал он, широко поводя рукой. — Я присматривал за тобой с тех пор, как ты начал здесь работать. Я не позволю никакому продюсеру порочить тебя, верно?

— Спасибо, сэр.

— Пожалуйста. Но скажи мне, — продолжал толстенький коротышка, понизив голос, — ведь ничего из того, что написал этот мерзавец, не соответствует истине, не так ли? Я имею в виду все то, что Сент-Клауд заявил о тебе? Я вообще тебя ни в чем не подозреваю... Я хочу лишь сказать... Будь просто немножко поосторожнее, только и всего.

— Разумеется, сэр, — сказал Питер, чувствуя, как его лицо наливается жаром и багровеет от позора.

Он взмахнул руками, не зная, что с ними делать, и, наконец, сунул их в карманы пиджака.

— Просто все эти вещи, которые Сент-Клауд написал о тебе, — продолжал Грин, — такие порочные, такие абсолютно невероятные... Ты, конечно же, не имеешь к ним никакого отношения?

— Я не знаю, в чем состоят эти обвинения, сэр, — нервно ответил Питер. — Поэтому как я могу отвергать их?