Девушка не нашего круга

Столько усилий Юлька потратила – а признаться, ничего особо интересного внутри не оказалось. Разве что пара фоток топлес и довольно страстная переписка с каким-то задротом с ником Afiggennyy— однако ничего особо криминального эпистолярный жанр не выдал: давно известно, если с кем влажно чатишься в Сети, наяву обычно вряд ли получится, весь пар в свисток уходит. К тому же переписка затухла год назад. Но если ее подсунуть невзначай Артему… Да еще подать в правильном соусе… Кто знает, как он переменит отношение к своей боевой соратнице Кристине… Юля на всякий случай скопировала чат – она подумает о нем завтра.

Главное ведь во взломе было, что теперь не надо физически следить за девушкой. Она сама все выкладывает: когда собирается идти, куда и зачем. И вот это было для Юли самое главное.

* * *

В один из прекраснейших вечеров в военном госпитале, когда здоровье Артема наладилось настолько, что он смог регулярно встречаться с Настей, проникавшей к нему прежним контрабандным путем, они оба совсем потеряли осторожность. Мало того, что женихались в музее воинской части, в который молодой человек получил неограниченный доступ в вечернее и ночное время, потом он еще потащил девушку в корпус – показать, как он там устроился, познакомить с соседом по палате. И в коридоре (по которому парочка беззаботно шествовала в обнимочку) нос к носу столкнулись с родной Артемовой матерью (и, возможно, будущей свекровью) Еленой Анатольевной Кудряшовой.

Старшая из женщин не выказала никакого удивления и ничем не выдала своих чувств – что значит гигантский опыт жены дипломата и главбуха фирмы! Но, конечно, сразу проинтуичила ситуацию: и то, что молодые люди, судя по всему, сходятся в госпитале далеко не первый раз; и то, чем они только что занимались; и еще ей стало ясно, что они любят друг друга – или, по крайней мере, так думают.

Артем между тем на минуту смешался и оттого заговорил несколько более развязно, чем обычно, и несколько больше, чем намеревался, выдал матери информации:

– Вот, маман, прошу любить и жаловать. Моя девушка, можно сказать, невеста, Настя Баскакова. Настя, познакомься с мамой, ее зовут Елена Анатольевна. Настя у нас с юга, из прекрасного Кубанского края.

– Здравствуйте. – Смущение девушки вылилось в неестественное, совершенно не свойственное ей насмешливое высокомерие.

– Много о вас наслышана, Анастасия, – довольно ядовито отвечала старшая из женщин.

– Что ж, я уже долго здесь, в госпитале, сегодня пробыла. Оставлю тебя, мой милый. С мамочкой.

И, не давая Артему времени опомниться и возможности возразить, Настя чмокнула молодого человека в щеку, решительно развернулась и бросилась к выходу.

Несколько ошарашенный, Кудряшов-младший проводил маму в свою палату. Его соседа на месте не было, и Елена Анатольевна, даже неожиданно для себя, дала эмоциям волю.

– Что ты творишь?! – набросилась она на сына. – Ты так пострадал – едва выжил! И все из-за нее! Из-за блажи этой девчонки! Тебя с таким трудом поставили на ноги! Можно сказать, спасли! Тебе вредно волноваться – еще совершенно неизвестно, как в дальнейшем скажется на тебе, твоем мозге и твоей личности, это оперативное вмешательство, а ты!.. Вместо того чтобы поберечь свой организм, пускаешься во все тяжкие! Ты самым беспардонным образом нарушаешь больничный режим, превращаешь госпиталь, в который мы с отцом тебя с таким трудом устроили, в самый настоящий вертеп, в публичный дом! Думаешь, никто здесь не в курсе твоих тайных свиданий? Твоих похождений, за которые нам с отцом приходится краснеть?!

– Мама, хватит! – страдальчески поморщился молодой человек.

– Нет, не хватит! – Елена Анатольевна, если бы даже специально взялась, вряд ли могла упомнить, когда говорила с сыном на столь повышенных тонах. – Нет, Артем! Не хватит!! Неужели ты слеп? Неужели ты не видишь? Не видишь, что собой представляет эта девчонка?! Разнузданная провинциальная девка! Ведь связь с ней – это натуральный, настоящий путь к гибели!!

– Мама, перестань! – Тут и Артем, вечно спокойный и покладистый, вышел из себя.

– Нет, не перестану! Я буду бороться за тебя! И отца на эту борьбу мобилизую! И всех твоих друзей! Потому что тебе, после такой тяжелейшей операции, в самом начале длительного восстановительного периода совершенно противопоказаны любые излишества – тем более такие!

– Ладно, мама, хватит, я не желаю с тобой разговаривать в подобном тоне!

– Юпитер, ты сердишься, – саркастически продекламировала Елена Анатольевна, – значит, ты не прав!

– Сердишься ты! Ты, ты! И вообще, зачем ты ко мне сюда явилась?! Я тебя не звал!

На этой, самой горячей ноте в палату зашел, как к себе домой – да, в сущности, она и была его пусть временным, но домом, – сосед. Радушно поздоровался с гостьей, с ходу понял, что не вовремя, однако по инерции дошел до своей тумбочки, взял с нее книгу и быстро-быстро удалился в коридор.

Запал ссоры был сбит, и слава богу. Другим тоном, гораздо более спокойным, однако ледяным, мать продолжила: