Девушка, переставшая говорить

– Да, я слышала, что Эггесбё упоминал об этом той группе, которая прочесывала этот участок. Одним из них был Даг. У него точно должен быть ключ от дома, тот, которым воспользовалась Бенте, когда нашла Сиссель.

– Хорошо.

– Думаешь, есть связь между убийством Сиссель и исчезновением Туне?

– Туне – соседка двух жертв убийства, было бы странно, если бы тут не было связи.

Через пару часов Кайса вернулась в школу. Проходя мимо одного из классов, она увидела, что там расположилась полиция. В коридоре она встретила Эггесбё и вопросительно посмотрела на него. Он только покачал головой.

– Мы разрешили прессе расположиться в одном из классов пока что, – сказал он, кивнув вглубь коридора.

Она увидела несколько знакомых лиц из столичной прессы, вернувшихся сюда, и поговорила с журналистом и фотографом из редакции «Суннмёрспостен» в Олесунне. Было приятно, что освещать дело будут несколько журналистов, было с кем обсудить повороты событий. И она была рада, что новостной редактор хотел, чтобы она продолжила работать над делом.

Потом она пошла в спортзал. Там стояла целая очередь желающих помочь с поисками Туне. Кайса заметила там Анне-Гру Андерсен, стоявшую вместе с Вегардом. Ее движения казались чуть менее апатичными и медленными. Неужели она одна из тех, кто в силах искать Туне? Или, может быть, все наоборот, она видела в этом какой-то смысл.

Вдоль шведской стенки на столе была еда, кофе и чай.

В этой деревне так было всегда, подумала Кайса. Когда что-нибудь случается, люди горой становятся друг за друга. Такова их натура, их приучила к этому рыбацкая жизнь. Женщины были тылом, всегда готовые бросить все свои дела, когда кому-то нужны забота, поддержка, и в не меньшей степени еда. Наверняка все было точно так же, когда корабли уходили на дно сто лет назад, подумала Кайса и угостилась чашкой кофе и венской слойкой. Она оказалась рядом с учителем музыки Туне, Гисле Квамме. Кайса представилась, и завязался разговор. Он явно устал и был по-прежнему в отчаянии.

– Что с ней случилось? – сказал он. Казалось, он вот-вот разрыдается.

– Может, вам лучше взять перерыв? – предложила Кайса. – Поехать домой, принять горячий душ.

– Я не поеду домой, пока ее не найдут, – отрезал он.

Кайса рассказала, как Туне играла у них дома на старом пианино ее тети.

– Оно обрело новую жизнь, – сказала она.

– Да, у Туне совершенно необыкновенный талант. Она умеет вдохнуть жизнь в нотные знаки так, что они будоражат нас. Талант от природы. Я заметил это еще в самый первый раз, когда услышал ее игру. Это либо есть у вас, либо нет. У Туне – есть. Это… эээ… ее спасение.

– Спасение?

– Дела у нее обстоят не очень хорошо.

– Ее дразнят?

– Да, даже скорее выживают. Она везде ходит одна, стоит отдельно от всех на школьном дворе. Подростки могут быть чрезвычайно жестокими.

«Отверженная. Это тяжело, – подумала Кайса. – Другая. Это слово употребляла сама Туне. Может, она была больше не в силах терпеть? Или с ней что-то произошло?»

Это было невыносимо.

37

Карстен сидел и рассматривал фотографию Педера Воге. Он постоянно возвращался к ней. Пожилой мужчина лежал абсолютно голым на животе на полу. Руки связаны за головой, ноги раскинуты в стороны. Из заднего прохода торчал банан едва видневшимся кончиком.

Он взял несколько фото крупного плана, тщательно изучил их, рассмотрел лицо старика. Щетина на подбородке и над верхней губой окрасилась в темный цвет от крови. Несколько фото засвидетельствовали синяки на разных частях тела. Но ни одно из увечий не было смертельным само по себе. Отчет о вскрытии показал, что Педер Воге умер от обширного инфаркта.

Карстен перелистывал страницы и читал. Никаких следов взлома, никаких отпечатков пальцев, кроме отпечатков умершего старика и дочери; преступник, вероятно, использовал перчатки. Ни ДНК, ни свидетелей, никто никого не видел около дома в это время, после обеда в октябре прошлого года.

Он пролистал протоколы допросов. В полицию обратился проповедник, живший в Молёе в Согн-о-Фьурдане. Это навело их на след о возможном мотиве. Тот человек отзывался о Педере Воге очень негативно, по его мнению, Воге не годился в проповедники. Он утверждал, что у Воге были «неприличные связи», и назвал имена нескольких женщин. Всего полиция допросила двадцать женщин, живущих на побережье западной Норвегии.