Девушка с холста

— Да, — сказал Артем уже в прихожей, — запиши телефон дачи, где жить будешь, мало ли, пригодится.

Он вырвал лист из своего блокнота и протянул Юрию. — Пиши: четыреста пятьдесят шесть… — Артем продиктовал номер. — Пока, Юрик! Хочешь, могу проводить до поезда.

— Ну что ты, что ты, — Юрий смутился от внезапно нахлынувшей братской заботы, — я сам. И потом, я пока ничего не решил.

Когда за Артемом закрылась дверь, Юрий стал обдумывать произошедшее. Предложение брата выглядело заманчиво. Ему и правда нужно развеяться, поменять обстановку, начать работу, наконец. После того, как на последней выставке он услышал нелестные отзывы о своих пейзажах и перестал появляться в среде молодых художников, о нем все вдруг забыли. Раньше Юрию казалось, что он имеет обширный круг знакомых, что его постоянно окружают приятели. Дня не проходило, чтобы Юрий провел его в одиночестве: ему постоянно кто-то звонил, он с кем-то ежедневно договаривался о встречах. Занятия в студии, обсуждения творчества, и так постоянно, покой наступал лишь поздним вечером, когда он приходил домой, чтобы лечь спать. Несмотря на то что он жил один, Юрий никогда не чувствовал себя одиноким. Друзей у него не было, с родственниками, за исключением отца, он практически не общался, но благодаря насыщенной жизни художник не испытывал недостатка в общении.

Когда прекратилась бурная деятельность, он вдруг ощутил, что никому не нужен. Никто больше не звонит, не с кем встретиться, поскольку цели для встреч исчезли: раньше встречались, чтобы договориться о работе, обсудить что-то, подготовиться к выставке. А теперь с кем можно обсудить свои тревоги, мысли, да и вообще встретиться ради самой встречи?

Оказалось, что он один. У всех свои интересы, свои друзья, семьи, дела. Лишь брат о нем вспомнил, пришел, предложил помощь. Младший брат, от которого он, Юрий, участия ожидал меньше всего.

В начале сентября легче приобрести железнодорожные билеты, нежели в конце августа: все, кому нужно было успеть к началу учебного года, уже уехали. Юрий решил поездку не откладывать, все равно здесь, в Одессе, его ничего не держало: семьей еще не обзавелся и на работе отпрашиваться не надо — свободный художник, во всех смыслах этого выражения.

* * *

Известие о неизлечимой болезни его не напугало. После того, как врач объявил страшный приговор, Николай впервые нарушил рабочий график. Он отменил все назначенные на день встречи и отправился домой. В три часа приехал в огороженный каменным забором особняк, чем внес смятение в ряды обслуги. Никому не говоря ни слова, Николай Георгиевич прошел в свой кабинет и там заперся. После выкуренной сигареты он сел за стол и стал подводить итоги. Прежде всего подсчитал отпущенные ему часы. Потом составил список дел, которые необходимо было завершить: важные сделки, переговоры, оформления. Времени катастрофически не хватало. Если бы судьба подарила еще хоть один день! Он взял список и решительно вычеркнул из него несколько пунктов. После недолгих размышлений список укоротился вдвое.

«Теперь самое главное», — подумал он и набрал номер нотариуса.

Смерть он встретил подготовившись. Ему удалось осуществить большую часть задуманного. Он так распределил ускользающее время, что успел выполнить даже те дела, которые первоначально вычеркнул. Настигшую болезнь он не воспринимал как трагедию. Уже за то, что кончина не случилась с ним внезапно и была возможность подвести итоги, он благодарил судьбу.

Если бы он умер иначе, от пули конкурентов, сердечного приступа или еще бог весть от чего, разве смог бы отдать свой главный долг?! Он все время его откладывал, забывал в суете, считал, что всегда успеет, и в то же время помнил всю жизнь, ни на день не забывая о случившемся.

* * *

У Артема Рузанцева отношения с отцом давно были натянутыми. Ему надоели нравоучения этого ворчуна, которые случались всякий раз, когда он бывал в отцовском доме.

— Да что он смыслит в жизни?! — в сердцах рассуждал Артем. — Сутками пашет, как заведенный. Даже ночью думает о своем бизнесе.

Последнее утверждение было правдивым. Николай Георгиевич действительно много трудился, он часто перемещался с постели к письменному столу и обдумывал идеи, посетившие его в момент пробуждения.

«Если бы я обладал такими накоплениями, — думал Артем, — я бы жил на всю катушку. А этот старый боров сидит на золотых сундуках. Сам не пользуется, так хоть другим бы дал».

Те суммы, что Николай Георгиевич ежемесячно переводил ему на карточку, Артем в расчет не брал — слишком мало для сына предпринимателя такого масштаба. Но пока он финансово зависел от своего родителя, ему приходилось терпеть нотации «старого борова».

— Почему ты бросил курсы? — строго спросил Николай Георгиевич.

— Я на следующие пойду, трехнедельные, в июне будут.

— А эти тебя чем не устроили? Опять экзамены завалишь!

— Ну пап, — протянул Артем. — Я же тебе тысячу раз объяснял, учиться в Финэке я не хочу, в технологический поступлю.