Девушка с Легар-стрит

– Смотрю, вы провели исследование, – сказал отец, довольный тем, что она правильно назвала его ранг. В прошлом, когда он все еще пил, люди в барах, глядя на его знаки отличия и медали, называли его генералом, но он не исправлял их.

– Это моя работа, сэр. Я уже давно работаю над материалом о вашей бывшей жене. Вы удивитесь, сколько информации о ней я уже нашла.

Он быстро посмотрел на меня в немом вопросе, а затем снова перевел взгляд на Ребекку.

– О, вы удивитесь, сколько скелетов спрятано в нашей семье. Правда, мы не намерены делиться ими с вами.

– В самом деле? Вы даже не представляете, насколько разнообразны мои методы, когда дело касается раскрытия семейных тайн. Правда, я не намерена делиться ими с вами.

К моему негодованию, мой отец рассмеялся и с восхищением посмотрел на Ребекку.

– Теперь мне понятно, почему Джек все еще говорит о вас.

– У меня назначена встреча, так что если вы пришли, чтобы сказать мне что-нибудь?.. – произнесла я в надежде, что это вынудит ее уйти.

Ребекка одарила меня ледяным взглядом.

– Да, простите. Сегодня утром мне позвонил один из моих источников в офисе коронера. Это человек с довольно хорошими связями. Я уже написала мой материал и отправила его в газету, попросив, однако, не пускать его в печать, пока не поговорю с вами.

– И если нам не понравится то, что вы написали, вы это не напечатаете?

Я пыталась скрыть неприязнь в голосе, но ничего не могла с этим поделать. Было в Ребекке Эджертон нечто такое, что напомнило мне ощущение, какое бывает, если впиться зубами в холодное мороженое.

– Нет. Я делаю это исключительно из вежливости, учитывая ваше знакомство с Джеком.

Я скрестила руки, чтобы ненароком не придушить ее.

– Тогда вам лучше поторопиться и рассказать нам, чтобы вы могли напечатать эту историю.

– Получены предварительные результаты осмотра человеческих останков, найденных в лодке, – начала она без всякой преамбулы, но для вящего эффекта сделала паузу. – Они определенно принадлежат женщине, и, по оценкам экспертов, на момент смерти ей было около двадцати лет.

– Это ничего нам не говорит, – сказала я, сложив на груди руки.

– О, это еще не все. – Ее глаза зажглись, как у ребенка в рождественское утро. – Верхняя часть черепа практически цела, но на ней есть признаки травмы, как если бы человека ударили по голове или он получил травму при падении. Что могло стать причиной смерти.

Я опустила руки.

– Ну что ж. Идите и напечатайте это. Какой смысл спрашивать меня об убийстве, которое произошло за сто лет до моего рождения. Лично мне все равно. Иными словами, это старые новости.

Ребекка ощетинилась, по всей видимости, оскорбленная моим упрямым нежеланием признать ее исследовательский талант.

– Думаю, это вся информация, которой я располагаю. – Она поджала губы. – Мне пора. Было приятно познакомиться, полковник…

Она не договорила. Луч желтого света упал на витражное окно. В тот же миг тяжелые облака расступились перед солнцем и, словно дверь, распахнули небо.

– Это… невероятно, – прошептала она, в немом изумлении глядя на окно с его скрытыми фигурами и тайными смыслами.

Я хотела остановить ее, оттащить прочь, объяснить, что это мое окно и лучшая часть моего детства – одна из вещей прошлого, которую я позволила моей памяти лелеять, как некоторые люди лелеют старые вещи, – и я была не в настроении поделиться этим, и уж тем более с ней.

– Это очень необычно для такого старого дома, – сказала она, подходя ближе. Я невольно сжала кулаки, мои ногти больно впились мне в ладони. Отец поспешил встать между Ребеккой и мной.

– Это более поздняя вещь, – сказала я.

Ребекка вытащила из сумочки блокнот и начала записывать.

– Скорее всего, конец девятнадцатого века. – Она повернулась ко мне: – Я права?

Я неохотно кивнула:

– Похоже, вы знаток старых домов.

Пару мгновений она пристально смотрела на меня, затем пожала плечами:

– Ничего удивительного. Работая журналистом, постоянно узнаешь что-то новое. – Она вновь принялась что-то писать в блокноте. – Вы знаете, кто его установил?

– Боюсь, что нет. Почему вы спрашиваете?

Она ни разу не посмотрела на меня, пока писала, но, несмотря на ее тон, я чувствовала: ничто из того, что она сказала мне, не было непродуманным или неуважительным.

– Никогда не знаешь, что сработает в истории, какие мелочи подстегнут читательский интерес.

Вновь повернувшись к окну, я незаметно сунула медальон обратно под блузку и тотчас ощутила кожей удивительный жар, как будто кто-то только что выпустил его из сжатого кулака.

– Правда? – спросила я.

– Правда. Это секрет хорошего журналиста. – Она положила блокнот обратно в сумочку. – Я отняла достаточно вашего времени, поэтому не смею вас больше задерживать. Когда я увижу Джека, я попрошу его пойти к Ивонне Крейг, вдруг ей что-то известно. Она настоящий кладезь информации о Чарльстоне и его истории.

– Я где-то это слышала.

Отец отреагировал на мой сарказм осуждающим взглядом. Сарказм – единственное, чего отец не терпел от меня, и я научилась пускать в ход это оружие лишь вне пределов его слышимости. Я направилась к входной двери.