Девушка у обочины

Мои глаза открыты, как и ее. Они большие, испуганные, и я хочу знать, через что прошла эта девушка, что оставило такой страх в глазах, что она пережила, что заставило возвести такие высокие, толстые стены между собой и остальным миром. Я хочу знать, что за этими стенами, но не уверен, как обойти их, не спугнув.

Поэтому я целую ее. Легко и медленно.

И на этот раз Дез смягчается. Не сразу, как масло в микроволновке, а как кусок льда в холодном, темном пруду: медленно, постепенно. Она прижимается ко мне, плечами касаясь моих, пока грудь сдавливается моей. Затем ее рука скользит по моему плечу и подкрадывается к подбородку, потом к шее, где касается кожи ниже волос; она не дышит, как и я. Обвиваю рукой ее спину и придвигаю ближе, отчего Дез изгибается в объятиях, прижимаясь еще ближе; наши губы двигаются, ищут, требуют. Ее язык скользит первым, притрагивается к моим губам, зубам, и когда я его пробую, она выдыхает мне в рот.

Останавливаюсь, и, возможно, это только в моем воображении, но мне слышится тихий стон, когда я прерываю поцелуй.

— Дез..., — выдыхаю ее имя, и этот один слог, как дуновение ветра между нашими ртами. — Пойдем со мной в номер.

Я встаю, выпиваю залпом все, что осталось, а затем протягиваю ей руку. Она смотрит на меня, и могу видеть мысли, что кружатся в ее глазах, вижу, как желание борется с сомнением. Или страхом. Или всем тем, что удерживает ее. После долгого молчания, Дез тоже поднимается и берет меня за руку. Только мы собираемся уйти, как вдруг она останавливается, поворачивается назад и опустошает бутылку. Потом слишком резко ставит ее и вздыхает, проглотив жидкость.

— Поцелуй меня еще, — говорит Дез, опираясь на меня.

Меня не нужно просить дважды. Притягиваю ее к груди, сжимаю ладонью поясницу и бережно касаюсь щеки другой рукой. Ее сладкий язык проникает в мой рот, тщательно исследует его, пока ее руки обвивают мою грудь, пальцами впиваясь в куртку.

Я жажду Дез; руки отчаянно скользят ниже, чтобы стащить это сексуальное о*уенное платье, чтобы обнажить все изгибы и кожу; я испытываю нужду в ее губах на коже, в ее плоти под губами, в аромате на языке. Не могу больше оставаться здесь. Мне нужно с ней уединиться. Я уже такой твердый, что все ноет и пульсирует.

Я разрываю поцелуй с низким, почти неслышным рычанием и веду ее за руку вниз по ступенькам по зеленому коридору в комнату. Я настолько поглощен необходимостью возобновить поцелуй, что долго вожусь с ключом. Наконец открываю дверь, и даже не замечаю ни яркого фиолетового цвета в гостиной, ни причудливое старомодное изголовье и полог кровати.

Все что я вижу - это Дез, ее яркие выразительные глаза, руки и водопад черных волос на плечах. Она стоит спиной к двери; ее задница, согнутые руки и лопатки прислонены к двери. Это поза готовности, подготовки к полету, к бою. Устремленные на меня глаза блестят. Губы слегка приоткрыты, подбородок чуть приподнят.

Я стою в метре от нее, мы просто смотрим друг на друга. А потом я трогаюсь с места. Делаю шаг к ней, сдергиваю бабочку и кидаю в сторону. Стягиваю с плеч пиджак. Расстегиваю манжеты рубашки. Заканчиваю расстегивать саму рубашку и стаскиваю ее, оставаясь в белой обтягивающей футболке. Следом отбрасываю в сторону тонкий блестящий черный ремень. Обувь сброшена. Носки сняты.

Ее ноздри раздуваются, глаза становятся еще шире, если это вообще возможно, а грудь вздымается, когда она делает глубокие вдох.

— Дез, — говорю я. — Все хорошо?

Она не отвечает, ничего не делает, просто застывает на месте и следит глазами за каждым моим движением, не двигаясь и еле дыша.

Я сокращаю пространство между нами, останавливаясь в шаге от того, чтобы прижаться к ней. Мгновение просто смотрю, оценивая смятение в ее глазах. Она хочет меня, глаза блуждают по моим рукам, груди и лицу, говоря мне об этом. То, как вздымается ее грудь с каждым вдохом, говорит мне об этом; и о том, что она нервничает или боится, может, что-то еще.

Не знаю, чего именно, и не собираюсь спрашивать. Просто я должен быть внимателен к ее настроению, к тому, как она реагирует на меня.

Я медленно опускаюсь на колени, ее глаза следят за мной, но голова не наклоняется вниз. Ее рот приоткрывается чуть шире, дыхание вырывается со свистом, когда я начинаю гладить колено с той стороны, где оно не скрыто подолом платья. Далее скольжу рукой вниз по гладким икрам. Она резко замирает. Обхватываю ее лодыжку, приподнимаю и снимаю туфлю. Она опускает стопу, а я плавно провожу пальцами вверх между ее ногами, под облегающую ткань платья и перехожу к другой ноге. Глажу коленку, скольжу к задней части ноги, словно перышками, касаюсь пальцами впадинки под коленкой и повторяю путь по икре к лодыжке, и после поднимаю ногу, снимая с нее вторую туфлю.

Я встаю, перемещая обе руки по задней стороне ног, подол платья задирается, по мере того, как поднимаюсь. Когда выпрямляюсь в полный рост, ее платье оказывается собранным на середине бедра, из-за чего она дышит глубоко и быстро. Наклоняюсь и носом касаюсь шеи, жадно втягивая воздух и скользя ладонями по бедрам.

— Адам..., — выдыхает она.