Девушка в темной реке

Мириам и Джозеф Паллорино сидели вдвоем на застекленной террасе. Снаружи было пасмурно – висели низкие тучи, и дождь пятнал окна, но за кованой решеткой камина в углу уютно потрескивали горящие поленья, и в комнате было тепло.

Когда Энджи вошла, отец поднял глаза, и на его лице отразилось удивление, сразу сменившееся волнением. Он быстро поднялся на ноги и вздрогнул, потирая бедро.

– Энджи, ты в порядке? Вид у тебя…

– Уставший, я знаю. – Она улыбнулась и обняла отца. – Я устала, но в остальном все в порядке. А ты как? Опять сустав, да?

Джозеф Паллорино сделал гримасу.

– Как всегда, скрипит и щелкает. Старость вообще не для неженок, но это лучше, чем альтернатива, как считаешь?

– Пожалуй. – Энджи взглянула на мать, безучастно смотревшую на свое отражение в оконном стекле. – Как мама? – тихо спросила она.

– Сегодня ничего. Ты выбрала хороший день – может, она тебя даже узнает.

Энджи подтянула плетеное кресло и села лицом к больной. Приемная мать казалась тенью прежней Мириам: пустые глаза, осунувшееся лицо. Сильная седина, длинными прядями пробившая некогда огненно-рыжую шевелюру, придавала ее облику нечто клоунское.

У Энджи сжалось сердце.

Мириам и Джозеф Паллорино хранили прошлое Энджи в секрете от всех. Они не придумали ничего лучше, чем вставить четырехлетнего приемыша на место своей погибшей дочурки. Даже назвали безымянного подкидыша именем покойной. Но их можно понять – ими двигало безутешное горе, отчаянье и любовь, пусть и своеобразно понятая.

Сильно ли отличался фамильный секрет четы Паллорино от тех тайн, которые столь яростно охраняли Толлеты, Кармана и Джейкоби, защищая Акселя Толлета, родную кровь?

Энджи помрачнела, вспомнив о Толлетах и Кармана, а заодно о «Додже», который пытался столкнуть ее в озеро, и о стрелах, выпущенных в них с Клэр в мшистой роще.

Если это дело рук одной и той же шайки, они, наверное, пытались запугать ее и вынудить отказаться от расследования гибели Поттера Бейтса.

Однако беспокойство не проходило. Энджи мучило ощущение чего-то незаконченного, не до конца понятного. Казалось, она упускает что-то важное, маячащее совсем рядом, не даваясь в руки.

Отогнав беспокойство, Энджи сосредоточилась на том, зачем она пришла, на хорошем, которое отныне решила пестовать и лелеять. Она взяла холодные, с набрякшими венами руки матери в свои.

– Мамуль, привет, как поживаешь? Ты сегодня наблюдаешь за птицами? Им нравится новая кормушка, которую я привезла в прошлый раз?

На лице Мириам отразилось замешательство, и она с беспокойством наморщила лоб, беспомощно поглядев на мужа.

– Это Энджи, милая, – подсказал Джозеф Паллорино. – Наша Энджи.

Мириам начала раскачиваться в кресле.

– Энджи. Энджи, – хмурясь, повторила она. – А кто такая Энджи?

Энджи вынула телефон.

– Мам, я хочу тебе что-то показать.

Открыв фотографию, которую Джинни сделала на ее телефон в свадебном бутике, она повернула экран к Мириам.

Слегка дрожащими руками Мириам Паллорино взяла телефон и пристально вгляделась в фотографию. Лицо ее просветлело, и она погладила изображение кончиками пальцев.

– Принцесса-невеста, – прошептала она. – Какая красивая… – Мириам поглядела Энджи в глаза. – Она – это ты. Она наша Энджи. Мое дитя выходит замуж?

У Энджи защипало глаза. Она кашлянула.

– Есть такая вероятность. Помнишь детектива Джеймса Мэддокса, я еще приводила его сюда? Такой высокий, темноволосый, с синими глазами? – Она взглянула на отца. Джозеф Паллорино сидел, растроганный до слез. – Мы в принципе подумываем пожениться. Пап, ты поведешь меня к алтарю?

Отец уставился на нее, затем повернулся к жене. Смаргивая слезы, скатывавшиеся из уголков глаз, он закивал и проговорил хрипло и тихо:

– Значит, ты нас простила, Энджи? За то, что мы сделали? Скрыли от тебя?

Она встала и обняла отца. Джозеф Паллорино крепко-крепко прижал ее к себе, и Энджи почувствовала, что он плачет. От него пахло знакомо и хорошо – старым свитером, лосьоном после бритья. Пахло папой. И Энджи зарылась лицом в старый вязаный свитер с кожаными заплатами на локтях.

– Я люблю тебя, моя маленькая, – прошептал он ей в волосы. – Я тебя так люблю! Прости меня, что мы тебе не…

– Тс-с-с. – Энджи отодвинулась и решительно взяла отца за плечи. – Не надо это говорить. Папа, ты хороший человек.

Куда лучше, чем доктор Даг Харт, твой ровесник и тоже преподаватель Университета Виктории…

– Мне очень повезло, что это вы меня взяли, – добавила она и поцеловала отца в щеку.

Джозеф Паллорино не сводил с нее глаз. Время будто остановилось. Дождь громко стучал по стеклам, небо потемнело еще сильнее.

– Энджи, ты даже не представляешь, как мне нужно было это услышать.

– А мне – сказать. Пап, я тебя люблю. – Она поглядела на мать, смотревшую в залитое дождем окно. – Я вас обоих люблю всем сердцем.

Мириам Паллорино снова начала раскачиваться в кресле, тихо напевая:

– Ave, Maria, vergin del ciel, sovrana di grazie e madre pia…

– Может, мама споет на венчании? – предложила Энджи.

– Может быть, – улыбнулся Джозеф Паллорино.

* * *