Девушка в зеркале

– Да! – говорю я. – То есть нет! Да, оставляй, и нет – нет нужды присылать Дэниела.

Доктор должен держаться подальше от моего тела! Не хватало еще, чтобы он полез со стетоскопом к моей груди. Могу представить себе его физиономию, когда он переместит инструмент с левой стороны моей грудной клетки на правую. Такое выражение на лице было у всех врачей, которые меня в жизни прослушивали. Не столько удивление, сколько удовольствие от возможности озвучить кое-какие медицинские термины, которые они не использовали со времен учебы в медицинском. «Декстрокардия! Правостороннее расположение сердца по-латыни», – торжественно объявляли они, причем все, похоже, были уверены, что до них я этого слова в жизни не слышала.

Так что никаких больше Дэниелов. Единственно, чего мне сейчас хочется, это побыть одной.

Адам протягивает руку к простыне и сдергивает ее. Я чувствую себя совершенно голой, когда его глаза шарят по моему телу. После испытанного в море я по-прежнему совершенно не похожа ни на Айрис, ни на Саммер. Кожа загорелая, грубая. Он прижимается лицом мне к животу, более плоскому, чем когда-либо. Жду, когда последует замечание о скелетной худобе и потере веса. Горе, милый, это все горе!

Но вместо этого Адам бубнит мне прямо в живот, как в микрофон:

– Ну как ты, Роузбад? Все хорошо, чудо ты мое?

Роузбад? Розанчик?[22]

Это у него такое прозвище для пупка Саммер? Лицо у меня, должно быть, полно изумления, но Адам этого не видит. Поворачивается, и вскоре я уже слышу его упругие шаги на трапе, ведущем в рубку.

Чё еще за розанчик?

Все, врубилась. Он обращался не ко мне. Роузбад-Розанчик – это кликуха их утробного плода… Меня чуть не выворачивает прямо на пол.

Не успевает Адам ступить с яхты на бон, как я уже лихорадочно перерываю ящики в поисках «Айфона» Саммер. Нахожу его в шкатулке для драгоценностей, среди кучи ожерелий и серег, всё – розового золота. Адам, похоже, окончательно съехал на этой теме с розами. Ювелирка, розовое бельишко, а теперь вот еще и имя для зародыша… Это уже перебор.

Адам реально любит Саммер. Прямо после грубого секса выразил сострадание ее горю, вызвался лично сгонять в прачечную и в магаз… Был нежен и внимателен. Если он просечет, что его Летняя Розочка больше не желает грубого секса, то прекратит. Проблема лишь в том, что мне нельзя слишком уж отличаться от той Саммер, которую он знал раньше.

Телефон сдох, но я подзаряжаю его от розетки в каюте «Вирсавии», пока принимаю душ. Прошлепав голой в носовую каюту, едва не тянусь к своим собственным шмоткам.

М-да, лучше бы не допускать подобных ошибок… Вываливаю все свои пожитки – одежду, книжки, косметику, свой телефон – из ящичков в носовой каюте и заталкиваю их в свою дорожную сумку, а потом натягиваю самое простое белье Саммер и скромную льняную сорочку. Переношу остальную одежку сестры в опустевшие ящики носовой каюты. В свое время все это буду носить.

Включаю телефон Саммер, и передо мной вспыхивает окно ввода пароля, подсказывая, что надо ввести четыре цифры. Саммер наверняка использовала бы что-нибудь простое, что легко запомнить, но все равно возможных вариантов слишком много, чтобы перебирать цифры в случайном порядке. Я не могу позволить себе, чтобы ее телефон заблокировался.

Так, что это может быть? День рождения Адама, день рождения Тарквина… Я их даже не знаю – кстати, надо бы выяснить точный возраст этого поганца. Наш собственный день рождения…

Погоди-ка… Это ведь тот самый телефон, который был у Саммер еще до знакомства с Адамом, а она не из тех людей, которые постоянно меняют пароли.

Свой день рождения сестра использовать не стала бы, тем более что он у нас один на двоих. Она вечно думала, будто кое-кто хочет взломать ее дурацкий телефон.

Словно мне когда-то было интересно этим заморачиваться…

По какому-то наитию жму «7-6-7-3», и «Айфон» открывается.

Это один из тех близнецовых моментов, которые Бен всегда просит меня объяснить. Но я не могу объяснить, каково это быть близнецом – точно так же, как и он никогда не сможет растолковать, каково это им не быть. Просто всегда так было. Это все, что я могу сказать.

Такое чувство, что я не просто угадала. Скорее, как будто бы вспомнила. Пароль у меня – а вернее, у Саммер – и впрямь очень простой: «ROSE».

* * *

Адама не будет еще как минимум пару часов. Заряжаю телефон и «Айпэд», у которого такой же пароль. Я слишком осторожна, чтобы доверить бумаге все, что нужно запомнить, так что первоочередную инфу придется просто вызубрить. Начинаю с того, что прогоняю электронную почту через поиск по ключевым словам «день рождения».

Итак, Адаму шестого июня стукнет тридцатник, а Тарквину в конце января исполнилось два годика. Помню, что высший материнский пилотаж – знать возраст своего чада в месяцах до тех пор, пока оно не окончит школу, так что несколько раз повторяю фразу: «Тарки – двадцать шесть с половиной месяцев», чтобы она навеки отпечаталась в голове. Господи, какая мерзость… Натуральная мамаша. Вылитая Саммер.