Девушки после пятидесяти

– Я тут Гришку своего застукала, когда он с соседкой с третьего этажа кокетничал, – тем временем продолжала Вероника. – Тащу, как обычно, сумки с продуктами после работы, а у нас лифт отключили. Ну куда деваться? Карабкаюсь помаленьку, матерюсь, конечно, про себя тихонечко. Тут слышу знакомый голос и хихиканье. Оказалось, Гришка мой перед соседкой распинается. Она-то ничего такая бабенка, симпатичная, да и помоложе меня вроде. Думаю: «Дура, ты дура! Ну чего тебе этот старый козел предложить может?» И тут меня, знаешь, как по башке шарахнуло. Это кто из нас еще большая дура? Она-то стоит хихикает, а я полные сумки тащу, чтобы козла этого повкусней накормить. И так я разозлилась, так разозлилась, что на всю лестницу рявкнула, мол, старый пень, кончай с малолетками кокетничать, бери продукты, и дуй наверх! Соседка точно меня испугалась, сразу в квартиру свою шарахнулась. Ну, и этот засюсюкал сразу же, мол, что ж я не позвонила, он бы меня встретил. Как будто такое было хоть когда? Ему сумки таскать всегда неотложные дела мешают. Это мне за мою зарплату вечно делать нечего, лишь бы по магазином шастать, а у него за двенадцать тысяч в институте постоянно какие-то важные дела по вечерам происходят. И как назло именно в те дни, когда мне его помощь нужна! А ты говоришь – секс! Еще и секс ему после этого? – Вероника сложила из пальцев дулю и ткнула ей в пространство, потом охнула и схватилась за правый бок.

– Ты чего? – испугалась Ольга, решив, что у подруги от переживаний заболело сердце. Хотя сердце вроде бы должно находиться слева.

– А, ерунда! Сейчас пройдет. – Вероника села поудобнее, и гримаса боли ушла с ее лица. – Желчный иногда пошаливает.

– Камни что ли?

– Ага! Бриллианты, не иначе.

– А чего не удалишь?

– Это раньше всем подряд удаляли, как аппендицит, а сейчас врачи говорят, что лишнего в организме нет.

– Ну, так наверное тогда жрать все подряд не надо! Ты ж и кофе, и печеньки…

– А картошка жареная? До чего ж вкусно! Я и вареную люблю пожарить, и сырую с лучком. – Вероника мечтательно закатила глаза и сглотнула слюну.

Ольга тут же представила сковородку с жареной картошкой и чуть не захлебнулась.

– Да ну тебя, Вероничка! Ладно, желчный. А фигура?

– Ну для кого мне эту фигуру беречь? Для Гришки или для Еремеева? Тьфу, пропади он пропадом. – Вероника расхохоталась. – Это раньше без секса жить невозможно было, а сейчас я лучше картошки слопаю. Вот это удовольствие, так удовольствие! «Есть в возрасте любом хорошее», – пропела она с чувством. – Всегда!

– Не согласна! Рано еще на себе крест ставить. Вдруг встретишь мужчину своей мечты?

– На шестом десятке?

– Во-первых, шестой десяток у нас с тобой только начинается, а во-вторых, посмотри на молодых девок. – Ольга кивнула в сторону бассейна, где как раз началась аквааэробика. – Лица плоские, глаза тусклые, фигуры ровные, без жопы и талии.

– Зато сиськи какие! В наше время таких не было.

– Это да, – согласилась Ольга. – Что есть, то есть.

– У них, у девок этих, в отличие от нас выбор больше. Им и малолетки сгодятся, и солидные дядьки нашей мечты, и старые пни, навроде моего Гришки. Мужики они странные. Их молодость притягивает сильнее красоты. Думают так от смерти убежать.

– Не все. Вот взять, к примеру, нашу Элину. На нее все западают – и молодые парни, и дядьки, и дедушки. Хотя, на меня иногда тоже юноши еще реагируют. Но мне ж в первую очередь с человеком поговорить надо. А о чем мне с этим дитём говорить?

– Вооот! А сама говоришь – секс, секс. Тебе вот поговорить надо, а мне лучше картошечки жареной навернуть, да с грибочками солеными или с капусткой квашеной. Мне, оказывается, одной в тысячу раз лучше. Я, можно сказать, только сейчас жить начала.

Ольга опять задумалась. Действительно, с возрастом приоритеты как-то меняются. Во-первых, уже совершенно не хочется тратить своё время на неприятных людей. Тех, с которыми раньше Ольга общалась бы из какой-то дурацкой якобы вежливости. Во-вторых, совершенно не хотелось никого ни в чём убеждать, ведь Ольга поняла, что человека ни переделать, ни научить просто невозможно. Каждый учится на своих ошибках. И ты либо смиряешься с чьими-то недостатками и принимаешь их, либо просто перестаешь общаться. А в-третьих, на первое место уже выплывают твои собственные интересы, ведь ты никому ничем не обязана, и можешь уже позволить себе делать то, что заблагорассудится, не оглядываясь на общественное мнение. В конце концов, и картошки жареной поесть, и покурить, или даже водки выпить. Правда, это вот уже может нанести вред организму, а организм свой надо любить и беречь, это, в-четвертых.

* * *

Николай объявился в «Салоне для своих» в конце января. Он, как и положено, заранее записался через администратора к Ольге на стрижку.

– Вот! Оброс как дикобраз, – сообщил он, усаживаясь перед зеркалом. – В отъезде был, по делам. Существовал соблазн там, в командировке, подстричься, но я ему не поддался. У вас как-то в прошлый раз уж очень хорошо получилось.