Девушки со скромными средствами

Священник не понял, но гадать не стал. Они как раз подошли к тому месту, где прежде стоял Клуб принцессы Тэкской. Теперь оно ничем не отличалось от других развалин по соседству – можно было подумать, что и этот дом пострадал от бомбежки в начале войны или от сравнительно недавнего артиллерийского обстрела. Каменные плиты крыльца лежали вкривь и вкось и вели в никуда. Рухнувшие колонны напоминали древнеримские развалины. Взрывом снесло почти половину боковой стены, ближе к скверу; вверх торчали искромсанные края. Греггин садик представлял собой груду каменных обломков, среди которых кое-где проглядывали одинокие цветы и растения редких видов. Белые и розовые плитки из бывшего вестибюля валялись в полном беспорядке и забвении, как будто прошла целая вечность, а с нижней части искромсанной боковой стены свисал еще более искромсанный клок коричневых обоев гостиной.

Отец Джоанны стоял, сжимая в руках широкополую черную шляпу.

Яблоки осенью, на чердаке, складывают рядами… [38]

– В сущности, тут смотреть не на что, – сказал он Николасу.

– Вроде моей магнитофонной записи, – согласился Николас.

– Да, ничего нет, все куда-то сгинуло.

* * *

Руди Битеш взял со стола у Николаса стопку тетрадок, полистал их и спросил:

– Это не рукопись твоей книги, кстати сказать?

При обычных обстоятельствах он не позволил бы себе подобной бесцеремонности, но сейчас Николас был у него в большом долгу: Руди разыскал Селину.

– Возьми, если хочешь, – сказал Николас. И, не ведая, какой ему уготован конец, добавил: – Можешь оставить всю рукопись себе. Вдруг я когда-нибудь прославлюсь – ты на ней неплохо заработаешь.

Руди улыбнулся. Тем не менее тетради он взял, сунул под мышку и сказал:

– Ну, идем?

Они обещали захватить Джейн и пойти втроем смотреть праздник у Букингемского дворца. По дороге Николас сказал:

– Вообще-то я раздумал издавать эту книгу. Даже все машинописные экземпляры уничтожил.

– Так. Я тащу всю эту чертову тяжесть, и вдруг ты такое говоришь. Что же я заработаю, если книга не выйдет?

– Бери, раз дают. Мало ли что.

Чутье обычно подсказывало Руди верное решение: он сохранил тетрадки и со временем был вознагражден.

– А хочешь еще письмо от Чарлза Моргана? Он уверяет, что я гений, – сказал Николас.

– Чему это ты радуешься, черт побери?

– Да так, – сказал Николас. – Ну, берешь письмо или нет?

– Какое письмо?

– Вот, смотри.

Николас достал из внутреннего кармана пиджака произведение Джейн, порядком замусоленное, точно фотография, с которой никогда не расстаешься.

Руди бегло взглянул на листок.

– Работа Джейн, – сказал он, возвращая письмо. – А все-таки чему ты радуешься? Ты видел Селину?

– Да.

– Ну и что она?

– Закатила истерику. Вопила как ненормальная, не могла остановиться. Нервная реакция.

– Я думаю, она тебя увидела и снова все вспомнила. Я же говорил – не суйся к ней.

– Вопила как ненормальная.

– Ты ее напугал.

– Наверно.

– Я говорил – не суйся. Все равно она тебе не пара. Кстати сказать, она живет с каким-то тенором из кабаре на Кларгес-стрит. Видел его?

– Видел. Симпатичный парень. Они женаты.

– Да, говорят, что женаты. Тебе нужна девушка самостоятельная. От этой толку не будет.

– Ладно, ладно. Вообще, он очень извинялся, что она так разошлась. И я, конечно, тоже извинялся. И тогда она еще сильнее развопилась. По-моему, если бы мы с ним набили друг другу морду, ей было бы легче.

– Значит, не настолько любишь – не стал драться с тенором.

– Да он вполне приличный, этот тенор.

– Ты слышал, как он поет?

– Нет, конечно, чего не слышал, того не слышал.

Джейн уже вполне оправилась после случившегося и вернулась к своему привычному состоянию удрученности, смешанной с надеждой; она снимала меблированную комнату на Кенсингтон-Черч-стрит. Она была уже одета и ждала их.

Руди спросил:

– А тебе не хочется закатить истерику при виде Николаса?

– Нет, – ответила она, – но если он по-прежнему будет упираться и не даст Джорджу согласия на издание своей книги, вот тогда я устрою истерику. А то Джордж считает, что это я виновата. Я ведь рассказала ему про письмо Чарлза Моргана.

– Ты берегись его, – сказал Руди. – От него у многих женщин истерика, кстати сказать. Сегодня он напугал Селину.

– Она в прошлый раз сама меня напугала.

– Так ты ее разыскал? – спросила Джейн.

– Да, но она еще не пришла в себя от шока. Видимо, я невольно напомнил ей весь этот кошмар.

– Это был сущий ад, – сказала Джейн.

– Верно.

– Почему он так любит Селину, кстати сказать? – спросил Руди. – Почему он не хочет найти себе самостоятельную женщину или француженку?

* * *

– Я звоню из Лондона, – поспешила сообщить Джейн.

– Слышу. А кто говорит? – спросила Нэнси, дочь одного мидлендского священника и супруга другого мидлендского священника.

– Это Джейн! У меня тут еще один вопрос про Николаса Фаррингдона, подумай быстренько. Как по-твоему, его уход в религию мог быть связан с пожаром в Клубе? Это очень важно! Я пишу о нем большую статью, я тебе говорила.

– Даже не знаю… Мне хотелось бы верить, что он это сделал под влиянием Джоанны. Джоанна была такая религиозная, даром что не католичка.