Девушки в розовом

Нью-йоркское лето, мало, чем отличается от московского. Днем стоит несусветная жара и, люди не могут себе представить, как их предки обходились без кондиционеров. Утром они свеженькие приходят на работу и сидят под кондишенами весь рабочий день. Вечером жара спадает, и цивилизованное «сити» отправляется в свои кондиционированные квартиры. Другое дело средний класс, сфера обслуживания, домашние хозяйки. Им волей неволей приходится выбираться на улицу. От асфальта поднимается горячий воздух и зависает над землей, не успевая подняться вверх. Из-за этого все предметы кажутся размытыми, и, воспаленное воображение рисует миражи. Кому-то видится родник с хрустально-прозрачной водой, кому-то заснеженный Эверест, а русскому эмигранту Николаю Колосову мерещились Кижи. Деревянные часовенки, хранящие в жару прохладу, а в холод мягко отдающие тепло. Казалось, протяни руку и можно дотронуться до гладких отшлифованных северными ветрами бревен. Миражи миражами, только были они в прошлой жизни…

Шел к концу первый год эмигрантской жизни. Многие трудности остались позади. Какая никакая работа давала кусок хлеба, бывало, что и с маслом. Иногда хотелось все бросить, махнуть рукой и вернуться в простуженный Ленинград-Петербург. Но Зоя, его милая подруга Зоя, не давала ему унывать. Она все время что-нибудь придумывала, стараясь его развеселить и не дать упасть духом. Вот и на этот раз он предвкушал что-то необычное. Неделя прошла как-то уж слишком спокойно. Для его подруги это было равносильно самоубийству. Ближе к пяти часам дня миражи Кижей сменились фигурой Зои. — Что-то она там поделывает? — несколько настороженно думал Колосов, возвращаясь домой, в район Квинса, конкретнее на Вуд хейвен бульвар. Двухкомнатная по питерским меркам, а по нью-йоркским квартира с одной спальней, готова была принять Николая в свои объятия. Хотелось, не раздеваясь рухнуть на кровать и отключиться минут этак на пятнадцать. Потом собрать свое утомленное от жары тело в кучку и направить в ванную. — Понятное дело, что теплая вода из душа вряд ли спасет положение, но может быть поможет встряхнуться? — надеялся он.

Вечер прошел на удивление спокойно. После традиционного душа, легкого ужина и валяния перед телевизором, Зоя предложила Николаю пройтись по вечернему городу. Жара уже разомкнула свои стальные объятия на горле не коронованной столицы США, приберегая свои силы до завтра. Откуда-то дохнуло свежим ветром, и передвигаться по улицам можно уже было без опасения за жизнь.

Они шли, плавно обтекая прохожих и разглядывая витрины. Свернув на боковую улочку, пошли по ней, как дети, держась за руки, словно боясь потеряться. На глаза Зое попался маленький зоологический магазинчик.

— Может, зайдем? — чарующе улыбаясь, спросила она.

— Почему бы и нет, — отозвался равнодушно он, не заметив озорных искорок в ее глазах.

В магазине пахло сладким, кислым и прелым. Продавца не было видно, но вокруг звучала жизнь. В клетках щебетали птицы, кролики мерно хрустели морковью. В дальнем углу большой экспозиционной комнаты кто-то достаточно крупный, судя по издаваемым звукам, монотонно драл клетку. Мяукали котята, потявкивали щенки, кенари бились в вокальном экстазе. Зоя восторженно разглядывала вольеры, и огонек в ее глазах разгорался все ярче и ярче. Только тут Николай заметил лихорадочный блеск глаз и яркий румянец на щеках. Это его встревожило. Экскурсия могла плохо для них закончится. — Не хватало нам еще кошки или собаки, — несколько раздраженно подумал он и потянул Зою за руку к выходу. Вполне вероятно, что ему это бы удалось, но в это время затренькали бамбуковые шторки, перекрывающие проход в подсобное помещение и оттуда вышел сухонький старичок в синем джинсовом комбинезоне. Он поднял руку к виску в военном приветствии и заулыбался. После взаимных приветствий, он занялся своими делами, а именно… стал кормить мышей. Зоя отвлеклась от щебечущих щеглов и присоединилась к старичку. Тот дал ей банку с кормом и показал, куда надо его насыпать. Когда с кормежкой было покончено, хозяин стал брать в руки мышей и здороваться с каждой из них. У мышей уже были имена, а может быть, он их придумывал по ходу дела. Старик гладил их по спинкам и целовал в розовые носы. Через мгновение мышь, цвета спелого персика, оказалась в Зоиной ладони и побежала по руке на плечо. Там она уселась, растопырив белые усы, поблескивая глазками-бусинками и нервно потягивая носом воздух. Осмотревшись, она увидела розовую мочку уха, и пересев поближе стала нежно ее покусывать. Это решило мышиную судьбу.