Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание

— Всё, — сказал Печкин, — дальше ничего нет. Телефон кончился.

В самом деле, телефон не кончился, там ещё много чего было. И про внучку Варьку, которая в школу пошла, а школьную форму носить не хочет. И про то, что соседский петух «клювается». Просто Печкин считал, что всё это лирика, детали, а главное он уже прочитал.

Пошёл Печкин к бабушке Евсевне с горушки. К той, которая к брату Симеизу писала в город Симеон. И стал ей письмо из Симеиза читать:

— «Дорогая ты моя Любочка!»…

«Ничего себе, — подумал Печкин, — а я и не знал, что она Любочка. Я думал, что она Евсевна». И стал дальше читать:

— «…свет ты мой в окошке, розочка моя!..» — Печкин на Евсевну посмотрел и подумал: «Она скорее на одуванчик похожа». — «Птичка моя, соловей…»

Печкин снова взглянул на Евсевну: «Скорее уж курочка…»

— «Как ты хорошо пела «Помню, я ещё молодушкой была…»

«Она уже и тогда вспоминала свою молодость, — подумал Печкин. — Сколько же ей лет? Не меньше двухсот. Такую старость надо уважать».

— В общем, он тебя в гости приглашает в город Симеиз, — закончил Печкин.

Он пока к бабушке Евсевне шёл, всю почту прочитал и сообщил ей самое главное.

Если всем читать, что «… у нас курей двадцать штук, а несётся только десять…» и «…что у нас крыша в сарае прохудилась, хотя совсем ещё новая…», — это ж никаких сил не хватит и времени.

Но даже в коротком варианте Печкин читал с утра до вечера. Он так и мотался целыми днями.

К бабушке Евсевне он нёс «симимески». Потом деду Сергею с горушки тащил «сымысики». А Пелагее Капустиной приносил «сымысиськи». Он даже к дяде Фёдору бегал, «эсемески» носил.

Печкин был вынужден ему читать:

— «Ты, дядя Фёдор, ботинки новые носи, не экономь. Ботинки нечего жалеть, надо жалеть своё здоровье».

Он говорил:

— Ты, дядя Фёдор, маму не слушай. Чем босее, тем здоровее. Кто босиком гуляет, тот больной не бывает. Это народ придумал.

В самом деле, народ ничего такого не придумывал, просто Печкину понравилось, как он складно сказал. И он решил это народу приписать.

А бабка Евсевна вообще надумала своим деревенским «сымысиськи» посылать. Особенно Пелагее Капустиной. Чуть что, сразу пишет:

«Пелагея, у меня блины поставлены, а масла подсолнечного нет. Срочно иди ко мне».

Печкин как прочитал, так за голову схватился:

— Слушай, Евсевна, не буду я такие письма носить. Если бы что важное в письме было, например про лекарства или про пожар, или «срочно вылетай ко мне самолётом», я бы такие письма стал носить. А про подсолнечное масло не буду.

Тогда бабка Евсевна письмо исправила:

«Пелагея, у меня блины поставлены. Срочно вылетай ко мне самолётом».

— Не буду, — говорит Печкин. — Несерьёзная причина.

Тогда бабка Евсевна по-другому написала:

«Пелагея, у меня лекарства из кастрюли вылезают. Сковородка раскалилась, может случиться пожар. А подсолнечного масла нет. Срочно вылетай ко мне самолётом».

Печкин плюнул и понёс эту «сымысиську» Пелагее.

Пелагея всё прочитала и говорит:

— Некогда мне самолётом летать, у меня корова не доена. Вот тебе бутылка подсолнечного масла, пойди, отнеси её Евсевне. Заодно и блинов поешь.

Тогда почтальон Печкин взял бутылку, повернулся и прямым ходом пошёл к дяде Фёдору.

— Всё, больше сил моих нет. Забирай свой революционный телефон. Одно беспокойство от него. Я хочу, как прежде, бумажные письма разносить.

Дядя Фёдор телефон взял, Печкина успокоил, и они вместе пошли к бабушке Евсевне с подсолнечным маслом блины есть.

Между прочим, почтальона Печкина за это время начальники хотели сократить. Потому что на почту перестали приходить обычные письма. Все родственники в деревню «сымысики» присылали. А если письма не приходят, для чего тогда почтальон?

Хорошо, что письменное дело вскоре снова наладилось. Обычные письма снова пошли, и всё в большем и большем количестве. Потому что Печкин Игорь Иванович очень много семейных связей наладил своими «сымысиками».

И его на почте оставили, ещё и с повышением — ему вместо табуретки стул на колёсиках из города привезли.

История третья

Хлопоты с Шариком

Дело было летом, в самый туристический, огородный и дачный сезон. У кота Матроскина всё в огороде росло и зеленело. Особенно капуста.

Но тут неприятности начались. С Шариком.

Шарик и всегда-то копать любил, а в последнее время на него какая-то копательная болезнь напала. Он целыми днями в огороде ямы рыл. Да такие, что с головой под землю уходил.

Так и летела из-под его лап земля во все стороны, причём вместе с редиской молодой и с огурцами.

Был бы хоть какой толк от его копания: что ли бы он яму для мусора выкопал или берёзку в яму посадил — так нет! Копал Шарик просто из любви к чистому искусству.

Правда, один раз он из земли старую-престарую зелёную монету выкопал. Но о ней пойдёт рассказ позже.

Дядя Фёдор забеспокоился: