Дядя Коля - поп Попов - жить не может без футбола

Увидев это, Комарик непроизвольно остановился, а дядя Коля огромнейшими шагами приближался к нему, вытянув руки, словно собираясь схватить растерявшегося футболиста, по крайней мере, за горло.

Не надо забывать, что Комарик всегда был не прочь похулиганить, но не терпел, когда к нему относились грубо. Даже побаивался этого, посему и побежал, далеко не отпуская мяч, в сторону.

Комарик в страхе направился к своим воротам — назад!

И дядя Коля вернулся в свои ворота, к которым подтянулись и футболисты «Строителя».

— Так больше нельзя! — кричал Шурик.

Дядя Коля согласно кивнул несколько раз, не оборачиваясь.

Трибуны хохотали, обсуждая случившееся. Кто смеялся над Комариком, кто над вратарём, а большинство содрогалось от смеха над обоими. Хохотали громко и долго, пока не устали.

Между тем у обеих команд игра разладилась. Комарик совсем скис, и, если бы не обида, злость и раздражённое самолюбие, он бы не просто ушёл с поля, а убежал бы от такого позора.

У Егора Весёлых игра не получалась, командой руководить он не мог, потому что помимо всего прочего он вдруг стал хватать себя за нос в поисках усов и был уверен, что без усов играть ему нет смысла.

Нападающие «Лесника», оказавшись у ворот, откровенно боялись нанести завершающий удар и без конца перепасовывали мяч друг другу, пока его не отбирала защита «Строителя».

Громко и гневно роптали болельщики, особенно леспромхозовские. Но вскоре они дружно смолкли, помолчали и чуть ли не взвыли от восторга — пенальти!

Снова — пенальти! И снова — «Строителю»!

Произошло же следующее. Теперь у ворот дяди Коли Комарик всеми известными ему нечестными способами пытался вывести его из равновесия — толкал, хватал за свитер, несколько раз довольно больно пнул. И в один из таких безобразных случаев, очень сильно рассердившись, дядя Коля яростно дунул на Комарика. Тот не устоял на ногах и упал. Судье же показалось, что вратарь толкнул форварда, и указал он на одиннадцатиметровую отметку.

Ничего не понимающий Комарик сидел на земле, пока его не подняли. Уразумев, что ему предоставляется возможность пробить пенальти, он ждал призыва болельщиков «Ко-ма-рик! Ко-ма-рик!», но трибуны молчали настороженно и выжидательно.

И Комарик почувствовал, что БОИТСЯ бить, не только боится, а просто не может. И объяснялось это опять-таки просто. Дело в том, что, как только судья показал на одиннадцатиметровую отметку, вратарь заулыбался во весь рот, Егор Весёлых засмеялся, мальчишка за воротами запрыгал, и Комарик понял, что гола ему не забить. Комарик стал усиленно морщиться, демонстративно растирать будто бы ушибленное колено, но и другие нападающие «Лесника» не торопились попросить разрешения бить пенальти.

— Нет желающих? — довольно насмешливо спросил судья. — Может быть, вообще нет желающих продолжать игру?

И тогда леспромхозовские болельщики, встав во весь рост, все громогласным, угрожающим хором потребовали:

— Ко-ма-рик! Ко-ма-рик! Бей! Бей! Бей!

Сжавшись от этих криков, втянув голову в плечи, продолжая ещё усиленнее морщиться, ещё демонстративнее растирать будто бы ушибленное колено, Комарик судорожно думал о том: а что же произойдёт, если он не забьёт и второй одиннадцатиметровый?!

— Ко-ма-рик, бей! Ко-ма-рик, бей!

Да, отступать в такой ситуации было нельзя, и бедный Комарик, злой, растерянный, дрожащий, еле-еле добрёл до мяча в наступившей тишине.

Он подержал мяч в руках, шепнул ему что-то, нежно погладил, опустил его на землю осторожненько, словно он был из тончайшего стекла, и сразу, вдруг, неожиданно ударил…

И трибуны радостно, возмущённо, восторженно, разочарованно ахнули.

Мяч влетАл в верхний правый угол ворот, да — не влетЕл! В самый наипоследнейший момент дядя Коля как бы сам себя катапультировал и отбил мяч на угловой. Правда, во время броска дяде Коле пришлось больно-пребольно удариться головой о штангу и тяжело рухнуть на землю.

Шурик едва подбежал к нему, как он поднялся и сказал:

— Терпимо. Голова только гудит очень.

И трибуны очень гудели.

Леспромхозовские футболисты, низко опустив головы, не двигались, будто матч уже окончился. Игроки «Строителя» весело спрашивали их:

— Будем играть или нет?

Комарик побежал с поля, но тут раздался судейский свисток, извещающий об окончании первого тайма.

К проходу, по которому футболисты направлялись в раздевалки, кинулись болельщики — увидеть невиданного вратаря. А он шёл спокойно, сосредоточившись на каких-то мыслях, не глядя по сторонам, и только изредка прикасался рукой к голове, на которой быстро образовывалась шишка.

В раздевалке «Строителя» сразу же началось ликование, но его сразу же пресёк Егор Весёлых:

— Чему радуетесь? Никаких причин ни у кого из нас, кроме вратаря, нет для этого. Отдыхайте. Не думайте, что игра уже сделана. Впереди целый тайм. Сорок пять минут.

— Но ведь Комарик-то больше ни на что не способен, — со смехом сказал Стёпа. — Я бы на его месте больше на поле и не показался бы.

— Комарик ни в чём не виноват, — с уважением произнес дядя Коля. — Если бы мы так умели бить, то уже несколько штук было бы.