Дьякон Кинг-Конг

В те дни мы часто работали в одиночку. Вот я сажусь к себе в машину и тут вижу, как из дока выбегает парень. Не знаю, где он прятался. Даже не знаю, чего он побежал, но я решил, что явно от меня. И вот завожу патрульную машину, чтобы его поймать, но черт тебя дери – не заводится. Без шуток. Этому учат первым делом: «Не глуши мотор». И вот я, новичок, попал. Поэтому не сообщил по рации двум другим машинам, что у нас беглец. Взамен рванул за ним сам пешим ходом.

Он не тормозил, но и я тогда был молодой. Почти нагнал его у Ван Марл и Линдер, но тут у него вдруг открылось второе дыхание, он дернул и оторвался на несколько метров. На углу Слэг и Ван Марл я уже подбирался к нему. Тут посреди перекрестка этот говнюк оборачивается и достает пушку. Ни с того ни с сего. Берет меня на мушку.

И тут откуда ни возьмись грузовик – мчит на шестидесяти километрах. Бум – размазал его по перекрестку. Убил на месте.

Водитель сказал: «Я никого не видел. Никого».

И правда. Темно было. Парень выскочил на перекресток из ниоткуда. Водитель никак не мог его увидеть. Несчастный случай. И все так быстро.

Водитель без конца извинялся. Я сказал, что все в порядке. Да что там, я был ему благодарен. Короче, побежал к полицейскому телефону за углом, чтобы вызвать подмогу. Когда вернулся, грузовика уже след простыл. Нам оставалось только отскрести парня с земли и позвонить в морг.

Ну, где-то через полгода меня снова шлют сюда, говорят, прижали этого Гвидо за перевозку каких-то тракторов или чего-то похожего. Ну я снова несусь сюда, на этот раз один. Но вместо тракторов вижу здоровый экскаватор – вон там, где теперь твой склад. Эта махина роет землю, а за рулем в ней кто-то сидит. С одной здоровой рукой и одной здоровой ногой. Подхожу я поближе, заглядываю в кабину. А это тот самый водитель грузовика.

Я ему: «Да ты же тот самый водитель!»

Он даже бровью не повел. Сказал: «Я никого не видел. Если бы ты не заглушил мотор, ничего бы не случилось».

Катоха посмеялся.

– Кажется, это одна из двух-трех фраз, что Гвидо сказал мне за всю жизнь.

Элефанти пытался подавить улыбку, но ничего не смог с собой поделать.

– Мало святых начинают с хорошего, но все им заканчивают.

– Хочешь сказать, он был святым?

– Куда там. Но он никого не забывал. И был преданным. Святые – они же преданные?

– К слову о святых, – сказал Катоха. Показал на церковь Пяти Концов. – Знаешь там кого-нибудь?

– Вижу время от времени. Хорошие люди. Никого не трогают.

– Припоминаю, пару лет назад в этой гавани погибла женщина оттуда.

– Хорошая женщина. Решила искупаться. Впрочем, вполне могу ее понять.

– Это случилось уже после того, как меня перевели в «один-ноль-три» в Квинсе, – сказал Катоха.

– Я так и не слышал, чем кончилось это кино, – сказал Элефанти.

– Да плохо кончилось.

– Это почему же?

Катоха недолго помолчал.

– Через три месяца я выхожу на пенсию, Томми. Отстану наконец от тебя.

– И я тоже.

– Как это?

– Неважно. Тоже уйду к этому времени. Раньше, если получится. Продаю это местечко.

– У тебя проблемы?

– Нет. Ухожу на пенсию.

Эту новость Катоха переваривал долгую минуту. Оглянулся на Элефанти через плечо. Подмывало спросить: «С какой работы уходишь?» Он то и дело слышал, как преступники объявляют о том, что уходят. Но Элефанти был другим. Контрабандист, да. Умелый, да. Но скверный преступник? В этом Катоха уже сомневался. Элефанти суров, умен, непредсказуем. Никогда не перевозил одно и то же дважды за короткий срок. Вроде бы никогда не жадничал. Никогда не перевозил наркотики. Чтобы замести следы, держал склад и принимал обычные поставки. Подмазывал копов, как и все, но только ради выживания и – не мог не признать Катоха – приличным образом. Он умел учуять молодого голодного копа, а мог распознать и чистого. Никогда не подставлял копов и не давил на продажных. Редко просил об одолжениях. Для него это был просто бизнес. Ему хватало мозгов не подкупать Катоху или немногих чистых копов, которых Катоха знал в «семь-шесть». А это немало говорило об Элефанти.

И все же Элефанти – из Семьи, а они совершают ужасные поступки. Катоха пытался выискать разницу между несправедливым миром и ужасным. Запутался. Какая разница между тем, кто украдет десяток холодильников за пять тысяч баксов, и тем, кто продает холодильников на пятьдесят тысяч, а потом правит Налоговый кодекс, чтобы заработать восемьдесят? Или барыгой, чей героин губит целые семьи? На кого смотреть сквозь пальцы? Ни на кого? «Мне бы быть страусом, – подумал он с горечью. – Потому что мне уже плевать. Я влюблен в уборщицу. А она не знает меня настоящего».

Сквозь пелену размышлений он заметил, как за ним наблюдает Элефанти.

– Я все время слышу, что люди собираются на пенсию, – сказал Катоха наконец.

– Здесь ты это слышишь впервые.

– Стало тяжело? Из-за перемен?

Бровь Элефанти слегка вздрогнула.

– Есть немного. А как у тебя?

– То же самое. Но в моем деле можно по-настоящему уйти на пенсию.

– В моем тоже.

– Куда? В морг?

Элефанти усмехнулся.