Диалектический материализм

Левые последователи Гегеля, так называемые младогегельянцы, проявляли отрицательное отношение к правому гегельянству, пытавшемуся обосновать философией Гегеля националистический идеал христианскогерманского государства. Но, полемизируя против правого гегельянства, младогегельянцы вообще не выходили за пределы всего предшествующего им немецкого буржуазного просвещения и в частности за пределы философии Гегеля. По примеру своих старых просветителей они ограничивались в своей теоретической деятельности только половинчатой критикой религии, объявляли её основной причиной всех социальных зол, совершенно не понимая того, что религия, так же как и все старые формы сознания, может быть уничтожена не просто теоретической критикой, а революционно-практическим переворотом в социально-экономических условиях общественной жизни. «Вся немецкая философская критика, — характеризовал их позицию несколько позже Маркс, — от Штрауса до Штирнера ограничивается критикой религиозных представлений, выступившей с притязаниями быть абсолютной искупительницей мира от всякого зла»[84].

Эта критика религии со стороны младогегельянцев была крайне половинчата и непоследовательна. Мы находим у них решительную критику религиозных догматов и одновременно обывательское преклонение перед религией, попытки доказать, что религия, «именно христианство, тождественна с высшей философской истиной» (Штраус), идеалистическое обожествление человеческой мысли, превращение её в мистическое «самосознание», которое в форме «критики творит историю» (Бруно Бауэр). Мы находим разоблачение земных корней небесного божества, обожествление человека, утверждение, что «человек человеку — бог» (Фейербах). С одной стороны, самое последовательное отрицание всего божественного, утверждение, что «для эгоиста не существует настолько возвышенных и независимых объектов, которые могли бы заставить его обожать их, жить исключительно для них и жертвовать собой ради них», с другой стороны, абсолютизирование, обожествление эгоизма, насквозь религиозное утверждение, что „Я“, так же как бог, выше всего другого, так как „Я“, моё — „всё“, так как я — единственный. „Я“ — ничто не в смысле пустоты, творческое ничто, то, из которого я сам, как творец, всё создам»[85]. Все младогегельянцы в той или иной мере находились в плену у гегелевской системы, ибо, говорит Маркс, «ни один из этих новейших критиков не пытался даже приступить к обстоятельной критике гегелевской системы»[86]

. Их полемика с Гегелем и друг с другом ограничивалась тем, что каждый выдёргивал какую-нибудь сторону гегелевской системы и направлял её против всей системы. «Единственным результатом этой философской критики являются некоторые — да и то односторонние — исследования по истории возникновения христианства»[87]. Вся же остальная критическая деятельность левых гегельянцев ограничивалась борьбой «только против фраз», при совершенном непонимании того, что, «борясь против фраз данного, реального мира, они совершенно не борются с этим миром»

[88].

По словам Маркса, эти «овцы, которые считали себя волками, всей шумихой своей теоретической деятельности только облекали в философский жаргон представления немецких бюргеров».

Ранняя теоретическая деятельность Маркса по своему классовому характеру и тенденциям своего развития имеет ряд особенностей, резко отличавшихся от теоретической деятельности прочих левых гегельянцев. Политические и теоретические взгляды Маркса оформлялись в огромной зависимости от революционного умонастроения эпохи Великой французской революции и массовых революционных движений конца 30-х и начала 40-х годов прошлого века.

Как указывает Ленин, Маркс и Энгельс сделались социалистами из демократов, и демократическое чувство ненависти к политическому произволу было в них чрезвычайно сильно. Уже с 1842 г. они выступают как последовательные защитники широкой массы трудящихся, городской и сельской бедноты. В этот период в их работах пробивают себе дорогу материалистические тенденции.

На опыте политической борьбы в течение короткого периода Маркс и Энгельс убеждаются, что не «противоречия гегелевской идеи, воплощаемой в праве и государстве», а непримиримая борьба пролетариата с буржуазией является движущей силой общественного переустройства и что следовательно не право и не государство, как учил Гегель, определяют собою формы так называемого гражданского общества, а, наоборот, господствующий способ производства определяет собой формы государственных учреждений, правовые и религиозные и всякие иные представления людей. Этот процесс перехода Маркса и Энгельса с позиций революционного демократа на позиции пролетарского революционера, процесс критического отрицания ими гегелевской диалектики, процесс создания ими диалектического материализма как мировоззрения и метода пролетариата можно проследить на ряде их работ.