Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда

«У российской власти, Чубайка, есть две основные функции, которые не меняются уже много-много лет. Первая – это воровать. Вторая – это душить все высокое и светлое. Когда власть слишком увлекается своей первой функцией, на душение времени не хватает, и наступает так называемая оттепель – ярко расцветают все искусства и общественная мысль...»

«Так что ж вы, Зюзя, воровать мешали? Не жалуйтесь теперь, что вас душат».

Степа поднял глаза на Малюту и сказал с раздражением:

– Чего? Когда это коммуняки воровать мешали? Кому?

– Вот, – с удовлетворением сказал Малюта, – работает.

– Что работает, дубина?

– Концепция. Вызывает эмоции.

Только тут Степа опомнился, все понял и стал читать дальше. С каждой строкой он испытывал к Малюте все большее уважение как к профессионалу. Тот на ходу улаживал такие проблемы, о существовании которых Степа даже не догадывался, и с балетным изяществом перепрыгивал пропасти, у которых заведомо не было дна.

Малюта использовал интересную технологию обращения с проклятыми вопросами. Надо было не отвечать на них, а разъяснять телезрителю, что возня вокруг этих тем не сделает счастливым никого. А человек – на чем предлагалось сделать акцент – имеет право на счастье.

«Задача проекта, – писал Малюта, – не разубедить телезрителя в том, что страной распоряжается компания жуликов (в настоящее время это представляется нереальным по причинам объективного характера). Задача в том, чтобы на ярких и запоминающихся примерах разъяснить, какое следует делать выражение лица, услышав разговоры на эту тему («Ой, Зюзя, ну как же вы надоели своим занудством... Посмотрите, на улице лето, птички поют. Неужели вас ничего не радует в жизни?»).

Прочитав этот абзац, Степа ощутил волну светлой энергии.

Он понял, что эти летние птички – те самые «иные птицы» из его хайку. «Запели, запели, – подумал он. – Как не спеть за десять тонн». Похоже, что числа были на его стороне: это, без сомнений, был знак.

– Аванс ты отбил, – сказал он, вставая из-за стола и с удовольствием потягиваясь. – Начинаем работать всерьез.

– У матросов нет вопросов! – повторил свою присказку Малюта и тоже встал из своего позорного кресла.

– Я тут говорил с капитаном Лебедкиным, – сказал Степа, глядя на него со значением. – Знаешь такого?

Малюта кивнул головой. Он выдержал Степин взгляд, никак не показав своих чувств – если они у него были.

– Он теперь все это курирует. Бюджет, план, сетка... Так что «крыша» у нас над головой надежная – не протекает. Думай и пиши. Ничего не пропадет.

– У големов нет проблемов! – ответил Малюта.

Степа не знал, кто такие големы, но подумал, что это, наверное, те, кто дает матросам не вызывающие вопросов команды. Раз у одних нет вопросов, у других нет проблемов – все логично. Вот только одно было неясно – кто дает команды самим големам. Степа так до сих пор этого не понял, хотя был в бизнесе давно. Имелся и другой вопрос, примыкавший к первому, который тоже часто тревожил его душу: если миром управляют числа, кто же тогда распоряжается числами?

– Кстати, насчет Лебедкина, – нарушил течение его мыслей Малюта. – Я тоже вчера с ним общался. Есть хорошие новости – он говорил?

– О чем?

– Может, лучше он сам обрадует?

– Давай, не темни, – сказал Степа.

– Он еще одного спонсора привлек. Так что теперь бюджет ровно вдвое больше. Развернемся по-настоящему.

– А что это за спонсор? – спросил Степа, которого охватила внезапная слабость, как перед первым толчком землетрясения, о котором еще не знает ум, но уже догадался инстинкт.

– Ослик Семь Центов, – сказал Малюта.

Инстинкт не обманул.

– Кто?? – фальцетом выдохнул Степа.

– Сракандаев из «Дельта-кредита». Знаете такого?

– Слышал, – ответил Степа, садясь на стул, с которого только что встал.

– Вы чего, Степан Аркадьевич? Будто и не рады?

Степа пожал плечами.

– Они в нашу концепцию-то не лезут? – спросил он непослушным ртом.

– Нет, – сказал Малюта. – Со всем согласны, удивительное дело. Только одна мелочь. Их специалисты поставили условие – чтобы название было не «Зюзя и Чубайка», а «Чубайка и Зюзя». И правильно, так точней. Нам же Чубайку двигать надо, да? Вот пусть он первый и канает. Успели поменять в последний момент.

– Какой последний момент?