Диалоги снаружи и внутри

И молния, придя этапом к горизонту,и гром, творящий слух, приравненный судьбе,и сонмы кораблей, ведущие из Понтаотсчет во времени, – все сходится к тебе!И всяк, найдя свой свет, готов предать огласкекровавых куполов архаику. И вотспешат пробить свой час куранты башни Спасской,и, как дитя, притих видавший виды флот.Все сходится к тебе: и Рим, и Кремль! Воловьюпокорность сбросил с плеч ахейский капитан.«И с тяжким грохотом подходит к изголовью»беспамятства лишенный океан.

Щенок

Из мокрых листьев коктейль взбивая,жалобный лай отсыревшей нотой

бросился в сонный салон трамвая,но был отброшен дверной икотой.Рванулись рельсы в ночную слякоть,теплый дом унося по шпалам.…Он упал. И окраин мякотьстекла молоком по лицам усталым.Никто не подумал, что он без хлеба,не испугался судьбы нелепой.Одно утешение – облаять небо…Господи, с чьей это жизни слепок?

После грозы

все вымерло вчера и кончилось вчерав чернильных жилах вся катилась к морю тучаи на крючок была нанизана пчелаи среди прочих звезд была звездой падучейи время запеклось сиреневой чертой

и горький майский мед сочился в неба чашуи думала пчела согнувшись запятойчто вот последний шанс украсить глупость нашу

К портрету В. Д. Гудиашвили

Мало ли, много жизнь искажала…К дому дорога долго бежала,долго петляла, долго кружила.Много ли, мало жизнь предложила?Годы обочин, горя, крушений…Вздулись, как корни, жилы на шее,дернулись гневно, будто очнулись.Тут и в отечестве встрепенулись.«Смерть Пиросмани» – не для Парижа!Кисть не обманет – Родину вижу!»Цвета густого сурика – руки.

Тридцать шестого года излуки.Грязь не пристала, не ослепила:перелистала и – отступила.

По кругу

стрелки-стрелки секунданты бессонницымысли взрывают по кругу вращениято ли текущее время хоронитсято ли становится мера священнеекто их, зачем тянет ширмой мигреневойвслед изнуряющей скачке пунктирнойпо циферблату стихотворенияв этой пустой суматохе квартирнойвзвешивай! в память с которой стираетсясекундомерной агонии свитаможет быть новая жизнь упираетсяне осязая условий транзита

Капля

она растет как приговор вмещаясебя с трудом в незыблемую формударованную ей самой природойсвернув пространство до законов плотии ими пресыщаясь в этой рабскойколеблющейся хрупкой оболочкеона созреет и слезой паденьемгармонию привычную встревожитно не изменит только миг и капляразбита вдребезги и новые зачатьяпоспешно примут те же формы рабскойсвободы плоти жаждущей полетаи это будет продолжаться вечно

«Февраль. Дождями загрунтован…»