Диана. Жизнь, любовь, судьба

После ухода Джефсона главным доверенным лицом Дианы стал ее камердинер Пол Баррел. В преддверии Рождества 1995 года он говорил: «Ее сердце было разбито»[468]. Диана все еще любила Чарльза и не хотела развода, однако после интервью инициатива перешла к нему. Диана могла отказаться от королевского приглашения в Сандрингем, но отказаться от развода во имя спасения страны – не могла. В любом случае от нее уже ничего не зависело: кто-то сообщил о письме королевы журналистам – на этот раз точно не Диана: подобный шаг был не в ее интересах. Придворные Дианы категорически отрицали свою причастность к утечке информации. Можно предположить, что к этому приложил руку Сент-Джеймсский дворец или кто-то из друзей принца. Диане оставалось только подчиниться, но при этом постараться выторговать для себя все, чего она хотела. С легкостью расставаться с мечтой она не собиралась. 14 февраля она отправила Чарльзу открытку ко Дню святого Валентина и подписала: «С любовью, Диана».

На следующий день, 15 февраля 1996 года, Диана встретилась в Букингемском дворце с королевой. Записи вел помощник личного секретаря королевы, Робин Жанрен. Об этой встрече известно только со слов Пола Баррела, который к тому времени стал хранителем всех секретов принцессы и вел ее корреспонденцию (с ведома Дианы и без). Разумеется, его воспоминания отражают точку зрения Дианы – так она рассказала ему о встрече с королевой. Диана сразу расставила все точки над «i»: «Я не хочу развода. Я все еще люблю Чарльза. В том, что произошло, нет моей вины»[469]. А потом Диана отвела душу. «Она выплеснула на королеву – и не в первый раз – все, что накопилось в ее душе за долгие годы подозрений и страданий», – писал Баррел. Рассказала о своих врагах, которые ревновали к ее популярности. «Она знала, что может поделиться с королевой, ее величество была не в состоянии немедленно выдать ответы и решения, но всегда готова сочувственно выслушать»[470]

.

Согласия королева и принцесса достигли только в одном: для них обеих главным было благополучие принцев Уильяма и Гарри. Королева заверила Диану, что ей не следует беспокоиться относительно опеки над сыновьями, а это тревожило принцессу больше всего. «Что бы дальше ни случилось, – заверила королева, – вы всегда останетесь матерью Уильяма и Гарри. Меня волнует только то, что дети оказались на поле боя брака, который невозможно сохранить»[471]. Диана рассказала, какую боль ей причинили письма ее величества и принца Уэльского с требованием развода. Королева ответила, что, хотя обмен письмами ни к чему не привел, она продолжает придерживаться прежней точки зрения: «Сложившаяся ситуация не идет на пользу ни стране, ни семье, ни детям». Диана поняла, что обратного пути нет. Чем скорее будет оформлен развод, тем лучше для всех

[472].

Затем они обсудили вопрос о будущих взаимоотношениях Дианы с королевской семьей, затронув вопрос о статусе: сумеет ли Диана после развода сохранить титул «ее королевское высочество». Позже чиновники дворца утверждали, что Диана сама отказалась от титула. Хотя она отрицала этот факт, однако, по-видимому, так оно и было. Королева очень четко сформулировала свою позицию. Она считала, что титула «принцесса Уэльская» будет вполне достаточно. Впрочем, этот вопрос предстояло еще обсудить с Чарльзом. Судя по всему, Диана в спешке согласилась, но потом об этом пожалела. В ту минуту она не осознавала, насколько важен для королевы Елизаветы титул – ведь он означал полноправную принадлежность к королевской семье.

В свое время король Георг VI отказался даровать Уоллис Симпсон, вступившей в брак с его братом, герцогом Виндзорским, бывшим королем Эдуардом VIII, титул «ее королевское высочество», и это стало причиной полного разрыва отношений между братьями. Король принял такое решение, поскольку считал, что только он может решать, кто является членом королевской семьи, а кто нет. Он отверг традиционный принцип, по которому жена принимает титул мужа. Решение Георга VI до сих пор оценивается неоднозначно. Но в 30-е годы XX века считалось абсолютно неприемлемым, чтобы дважды разведенную женщину сомнительной репутации (которая могла ведь развестись и в третий раз!) широкая общественность воспринимала как члена королевской семьи благодаря титулу «ее королевское высочество». (Кто мог подумать, что это решение отзовется в британской королевской семье в 90-е годы?)

Королеве Елизавете было 11 лет, когда ее дядя женился на Уоллис. Она была достаточно взрослой, чтобы запомнить, какими проблемами оказалось чревато для ее семьи отречение Эдуарда VIII. Поэтому Елизавета последовала примеру своего отца. В ее представлении разведенная жена принца Уэльского не могла претендовать на принадлежность к королевской семье по праву брака. «Считаю более приемлемым титул „принцесса Уэльская“», – заявила она.