Диаспора

Паоло обернулся. Отец стоял на расстоянии вытянутой руки в облике богато одетого плотника древности, неопределенного возраста. Орландо был существенно старше Паоло и не упускал случая подчеркнуть свое превосходство в возрасте даже теперь, когда разница эта впервые упала до двадцати пяти процентов и продолжала уменьшаться.

Паоло вымел ковры из комнаты во внешнее пространство за пятиугольным окном и пожал руку отца. Сегмент сознания Орландо, зацепленный с сознанием Паоло, выразил уместную радость по поводу его выхода из гибернации; он любовно вспоминала общие переживания и надеялся, что гармония между отцом и сыном сохранится на будущее.

Приветствие Паоло было таким же: заботливо контролируемое откровение о своем эмоциональном состоянии. Больше ритуал, чем акт общения, но Паоло возводил такие барьеры даже перед Еленой. Никто не открывается полностью перед другой личностью — разве что оба хотят слиться навсегда.

Орландо указал на ковры и заметил:

- Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, как это важно.

- Ты же знаешь, что отдаю,—сказал Паоло, хотя и не включил этого в свое приветствие. — Первая инопланетная жизнь!

К-Ц опередили роботов-глейснерианцев — наконец-то! — наверное, так отец воспринимает эту ситуацию. Роботы первыми достигли Альфы Центавра и экзопланет, но первую жизнь в кос-

мос принесли «Аполлон» и спутники⁷⁴, какую бы терминологию при описании этого ни применять.

— На такой крючок мы и подцепим граждан маргинальных полисов, — сказал Орландо. — Тех, кто не совсем еще поглощен солипсизмом. Это их здоровски встряхнет. А как думаешь ты?

Паоло пожал плечами. Граждане Земли вольны заниматься всякой чепухой, если им нравится; это не мешает Картер-Циммерману исследовать физическую вселенную. Но Орландо посрамить глейснерианцев было мало. Как и любой отлученный от веселого карнавала, он воспылал миссионерским пылом и возжелал, чтобы все полисы, покаявшись в ошибках, вместе с К-Ц двинулись к звездам.

Паоло подобрал нужные слова:

- В Эштон-Лавале вывели разумных существ. Я не слишком уверен, что известие о гигантских водорослях вызовет на Земле бурю восторга.

Орландо, казалось, был готов плеваться ядом.

- Эштон-Лаваль столько раз принимался за свое так называемое «эволюционное» моделирование, что это с равным успехом могут быть последыши акта творения за шесть дней. Они там захотели вывести говорящих рептилий, и - mirabile dictu⁷⁵

. - получили говорящих ящериц. В этом полисе есть самомодифициру-ющиеся граждане, и они дальше от нас, чем самозваные чужаки Эштон-Лаваля.

Паоло улыбнулся.

— Ладно, оставим Эштон-Лаваль. Но забудь в таком случае и о маргинальных полисах. Наше решение — ценить физическую Вселенную. Именно такой выбор нас характеризует, и он столь же случаен, как любой другой выбор ценностей. Почему ты не хочешь это признать? У нас - не Единственно Верный Путь, по которому следует подгонять инакомыслящих.

Он понимал, что спорит отчасти ради самого спора, но это вошло у него в привычку - появление Орландо неизменно заставляло его перейти в оппозицию.

Орландо примирительным жестом подтянул ковры на половину расстояния обратно в комнату:

— Ты проголосуешь за микрозонды?

— Да, конечно.

— Теперь все зависит от этого. Неплохо’ начинать с дразнящей картинки, но если мы вскоре не покажем детали, интерес к этому на Земле в два счета пропадет.

— Пропадет интерес? Да ведь только через пятьдесят четыре года мы узнаем, обратили ли на это хоть немного внимания.

Орландо разочарованно посмотрел на сына.

— Если ты не заботишься о других полисах, подумай о К-Ц. Это поможет нам, укрепит нас. Мы обязаны извлечь из этого максимум возможного.

Паоло был ошеломлен.

— Что еще нам укреплять? Ты говоришь так, будто полису что-то угрожает.

— Как по-твоему, что будет, если мы найдем тысячу безжизненных планет?

— Разве этот вопрос не перешел в категорию чисто академических? Ладно, я соглашусь. Это усилит позиции К-Ц. Я рад. Я благодарен тебе. Мы оба счастливы. Ты это желал услышать?

— Ты слишком много берешь на веру, - с сожалением сказал Орландо.

—А ты слишком заботишься о том, что я думаю. Я — не твой... наследник.

Иногда его отец, казалось, терял способность усвоить простой факт: само понятие поколения потеряло свой древний смысл.

- Ты не нуждаешься в том, чтобы я по твоему соизволению защищал будущее К-Ц. Или будущее всей Коалиции. Ты сам на это способен.

Орландо выглядел уязвленным - сознательно надетая маска, однако под ней все еще что-то крылось. Паоло ощутил укол жалости, но гордость не позволяла взять эти слова обратно.

Отец закатал рукава красно-золотых одежд (из всех граждан К-Ц только он умел внушить Паоло стыд за то, что тот привык являться обнаженным) и, покидая личное окружение Паоло, повторил:

- Ты слишком многое принимаешь на веру.