Дьявол

Федя. Я тебя очень понимаю, Саша, милая, и на твоем месте я бы сделал то же: постарался бы как-нибудь вернуть все к старому, но на моем месте, если ты, милая, чуткая девочка, была бы, как ни странно это сказать, — на моем месте, — ты бы наверное сделала то, что я, то есть ушла бы, перестала бы мешать чужой жизни…

Саша. Как мешать? Разве Лиза может жить без тебя?

Федя. Ах, милая Саша, голубушка, может, может. И еще будет счастлива, гораздо счастливее, чем со мной.

Саша. Никогда.

Федя. Это тебе кажется. (Держит в руке письмо и гнет.) Да не в том дело, то есть не то, что не в том дело, а главное дело в том, что я-то не могу. Знаешь, толстую бумагу перегибай так и этак. И сто раз перегнешь. Она все держится, а перегнешь сто первый раз, и она разойдется. Так между мной и Лизой. Мне слишком больно смотреть ей в глаза. И ей также — поверь.

Саша. Нет, нет.

Федя. Говоришь нет, а сама знаешь, что да.

Саша. Я могу только по себе судить — если бы я была на ее месте, и ты бы ответил то, что ты отвечаешь, это было бы ужасно для меня.

Федя. Да, для тебя.

Молчание. Оба смущены.

Саша(встает). Неужели так и останется?

Федя. Должно быть.

Саша. Федя, вернись.

Федя. Спасибо тебе, милая Саша. Всегда ты мне останешься дорогим воспоминанием… Но прощай, голубушка. Дай мне поцеловать тебя.

(Целует ее в лоб.)

Саша(взволнованная). Нет, я не прощаюсь и не верю, и не хочу верить… Федя…

Федя. Ну, так слушай же. Только слово, что то, что я тебе скажу, никому не скажешь. Даешь слово?

Саша. Разумеется.

Федя. Ну, так слушай, Саша. Правда, что я муж, отец ее ребенка, но я лишний. Постой, постой, не возражай. Ты думаешь, я ревную? Нисколько. Во-первых, не имею права, во-вторых, не имею повода. Викто́р Каренин старый ее друг и мой тоже. И он любит ее, и она любит его.

Саша. Нет.

Федя. Любит, как может любить честная, нравственная женщина, которая не позволяет себе любить никого кроме мужа, но она любит и будет любить, когда препятствие это (показывает на себя) будет устранено. И я устраню его, и они будут счастливы (голос дрожит).

Саша. Федя, не говори так.

Федя. Ведь ты знаешь, что это правда, и я буду рад их счастью, и лучше я ничего не могу сделать и не вернусь, и дам им свободу, и так и скажи. И не говори, не говори, и прощай. (Целует ее в голову и отворяет дверь.)

Саша. Федя, я восхищаюсь перед тобой.

Федя. Прощай, прощай.

Саша уходит.

ЯВЛЕНИЕ VII

Федя один.

Федя. Да, да, чудесно, прекрасно. (Звонит.)

ЯВЛЕНИЕ VIII

Федя и лакей.

Федя. Позовите барина.

Лакей уходит.

ЯВЛЕНИЕ IX

Федя один.

Федя. И правда, и правда.

ЯВЛЕНИЕ X

Входит Афремов.

Афремов. Как же устроил?

Федя. Чудесно. «И божилась и клялась…» Чудесно. Где все?

Афремов. Да там, играют.

Федя. Отлично. Пойдем… «побывать ко мне на час».

Занавес

Действие III

Картина 1-я

Князь Абрезков — 60-летний элегантный холостяк. Бритый, с усами. Старый военный с большим достоинством и грустью.

Анна Дмитриевна Каренина — мать Викто́ра, молодящаяся 50 лет — grande dame. Перебивает речь французскими словами.

Лиза, Викто́р, лакей.

Кабинет Анны Дмитриевны, роскошно-скромный, полон сувениров.

ЯВЛЕНИЕ I

Анна Дмитриевна пишет письмо.

ЯВЛЕНИЕ II

Анна Дмитриевна и лакей.

Лакей. Князь Сергей Дмитриевич.

Анна Дмитриевна. Ну, разумеется. (Оборачивается и поправляется перед зеркалом).

Лакей уходит.

ЯВЛЕНИЕ III

Анна Дмитриевна и князь Абрезков.

Князь Абрезков(входит). J’espère que je ne force pas la consigne[15]. (Целует руку.)

Анна Дмитриевна. Вы знаете, что vous êtes toujours le bienvenu[16]. A теперь, нынче, особенно. Вы получили мою записку?

Князь Абрезков. Получил, и вот мой ответ.

Анна Дмитриевна. Ах, мой друг, я начинаю совсем отчаиваться. Il est ensorcelé, positivement ensorcelé[17]. Я никогда не встречала в нем такой настойчивости, такого упрямства, такой безжалостности, равнодушия ко мне. Он совсем переменился с тех пор, как эта женщина бросила мужа.

Князь Абрезков. Но что же именно, как стоит дело?

Анна Дмитриевна. Так, что во что бы то ни стало хочет жениться.

Князь Абрезков. Но как же муж?

Анна Дмитриевна. Дает развод.

Князь Абрезков. Вот как.

Анна Дмитриевна. И он, Викто́р, идет на это, и вся эта грязь, адвокаты, доказательства вины. Tout ça est dégoutant[18]. И это не отталкивает его. Я его не понимаю. Он с своей чуткостью, робостью…